Кто-то из их компании то и дело вскрикивал:
– Вот оно! Тут!
– Я вижу мешки!
– Золото!
Но прекрасная дева мягким, ласковым голосом повторяла раз от раза:
– Рано ещё. Не тут. Подождите ещё чуть-чуть.
И они снова шли, шли.
Прошло не менее часа, а может и по боле. Никто ж в предвкушении такого счастья и несметных богатств не засекает время, не чувствует его мерное течение, не наблюдает…
Ни дева, ни Яшка совсем не запыхались. Ступали уверенно и бодро. Ведь его ждало вот-вот золото, а её долгожданная свобода.
На их лицах блуждали еле-уловимые в таинственном сумраке ходов пещеры улыбки. Сладкие улыбки чаяния скорейшего счастья.
Это невероятное, горячее чувство накатывающего бурной, упорной, гремящей волной счастья обдавало их всё с новой и новой силой.
Их тела трепетали в предвкушении. Горячая волна ожидаемого взрыва эмоций обдавала их сердца вновь и вновь. Души трепетали от невидимого дуновения ветра грядущих перемен.
В самой компании то и дело раздавался смех. Смеялся и Яшка. Был слышен и нежный смех прекрасной девы. Хохот эхом прокатывался по пещере и от этого становилось ещё веселее на душе. Каждому становилось веселей.
Путь преодолевали все с лёгкостью, совершая чёткие, равномерные движения. Казалось, что вся гибкость и грация диких зверей этих мест вдруг передалась им.
Никаких препятствий на своём пути они не встречали, что придавало ещё больше спокойствия всем идущим.
Кто-то даже стал насвистывать фривольную, расслабляющую мелодию и его никто не остановил. Никто не зашикал, как бы полагалось в напряжённые, томительные моменты жизни…
Внезапно ярко светящиеся бусы погасли.
Все оказались в полной темноте.
И только свирепый гул, и жуткий вой стали слышны внутри пещеры. Такой вой и свист, что все мгновенно стали затыкать уши, чтобы хоть как-то его заглушить.
Жуткая тьма спустилась на каждого, оглушила, сковала так, что никто не мог больше пошевелиться. В сердцах каждого вдруг поселился леденящий душу ужас.
Яшка только и успел отчаянно крикнуть в эту внезапно сгустившуюся пугающую тьму:
– Постой, ты так и не назвала своего имени!
– Бусики я, Бусики…
Больше разбойников в этих краях никто не видел. А живёт ли там до сих пор рыцарь со своей прекрасной невестой нам и неведомо.
Самый сознательный чёрт – Саймон Чё жил, поживал, служил, прислуживал.
И вот как-то призвал его главный чёрт – Хриппса-чёрт к себе. А поручил он ему дело важное-преважное.
Речами дивными да заунывными соблазнить принцессу прекрасную, да увести её с собою из дворца.
Крепко призадумался чёрт, как приказание выполнить. Так как он был самый сознательный чёрт, то перечить главнейшему ему в голову и не приходило. А вот план по увлечению прекрасной принцессы в голову Саймону Чё как назло не лез.
Пригорюнился чёрт, аж зачесался весь от недоразумения. Засел пасьянс раскладывать.
Чем чёрт не шутит.
– Вот чем увлечь распрекрасную эту принцессу?!
Пасьянс разложил и загрустил Саймон. По любому выходило, что надо привлекать к выполнению задания дракона. А это малоприятное мероприятие.
Но выпала карта. Трёхглавого.
Тут уже ничего не попишешь.
Помчал Саймон к Трёшке. Так звали достопочтенного дракона тех суровых мест.
– Сай, ты чё припёрся? – спросил невежливо Трёшка.
– Да тут такое дело, – замялся Сай, – дело на полтораста душ. Понимаешь. Сурьёзное.
– Душ. Оно как же. Где ты их нынче сыщешь?
– Места надо знать, – огрызнулся чёрт.
