Разумной жизни там не обнаружили, так что «небожители» распоряжались щедротами природы, как заблагорассудится.
Беднота же едва наскребывала гроши, чтобы добраться до работы и назад, прокормить детей, оплатить дорогущие коммунальные услуги.
Потрясенный увиденным, я организовал фонд помощи малоимущим Крийи. Средства перечислялись строго по прошению семей из самых неблагополучных районов.
Покидая Крийю, я наконец-то в полной мере понимал детский восторг аборигенов, получивших приглашение работать на содружество. В обслуге кораблей, телепортов, гостиниц для инопланетников, посольствах кормили на убой. Вода в служебном жилье – хоть залейся, отношение туристов или послов – уважительное. Так самые бедные крианцы могли испытать радости жизни, вдосталь попользоваться благами цивилизации.
Мало того! На Крийе гравитация чуть больше земной, в портале – ближе к миориллевской. Физический труд на кораблях для расы, привыкшей в поте лица работать при заметно большем давлении атмосферы, оказывался легким и неутомительным.
Я боролся с желанием постучаться в каюту Милены, пренебрегая тем, что до назначенного времени еще несколько минут. Сказать по правде, давно не испытывал таких душевных метаний. Скорее даже – никогда.
Секунды неторопливо, лениво стекались в минуты, сродни прозрачной смоле. Наблюдаешь за ней и вроде бы ждешь, что капелька упадет столь же стремительно как вода… Но вместо этого она тяжелым шаром неспешно сползает вниз. Трепещет на тонкой вязкой нитке и лишь потом, когда та обрывается, начинает свободный полет.
Наконец, дверь каюты отворилась, и на пороге появилась бодрая Милена. Я понимал – слишком уж любоваться ею неразумно. Изысканное удовольствие посмаковать красоту единственной чревато новой потерей ясности мысли. Но удержаться не сумел.
Землянка одевалась не так, чтобы выставить все напоказ, скорее умело драпируя соблазнительную фигурку. Свободные брюки, вроде женских восточных шаровар, висели на бедрах Милены. Блузка облегала высокую грудь и тонкую талию. Темно-синий цвет наряда удивительным образом оттенял рыжие волосы землянки. Кончики самых длинных прядей нескромно касались того места, где еле угадывалась ложбинка между ягодицами.
Мне нравилось, что, в отличие от многих соплеменниц, Милена не носила обувь на каблуках, обходясь либо туфельками на невысокой подошве, либо кедами, либо балетками.
На Миориллии большинство женщин предпочитали сандалии, мужчины, впрочем, тоже. Наши сапоги – дань официальному костюму монархических династий.
Я чуть заметно тряхнул головой – волны сладкой истомы продолжали накатывать, заставляя тело меняться вслед за наблюдениями. Милена кивнула в знак приветствия, закрыла дверь и приблизилась.
Мне стоило немалых усилий не приобнять ее, не взять за руку. Этикетом вериан подобные вольности не особенно поощрялись. Но разрешались, и многие мужчины злоупотребляли ими, обнаружив, что единственная к ним неравнодушна. Мне безумно хотелось вести себя с Миленой самым лучшим, самым правильным образом. Во всяком случае, теперь, ежеминутно расплачиваясь за предыдущие «гормональные ошибки».
Землянка сама должна либо принять мою руку, либо проигнорировать.
– Ты такой серьезный, – улыбнулась Милена.
– Не нравлюсь таким? – уточнил настороженно. Мне плохо удавалось прогнозировать ее реакции. В груди неровным пульсом колотился страх, что землянка пожалела меня, когда вел себя как влюбленный мальчишка. А теперь, мужчиной, каким был многие столетья, я ей совсем не понравлюсь.
