Глава 8.
Уже на первом свидании с медсестрой Катей я узнал, что она – многодетная мать. У неё были бойкие двухлетние тройняшки. В тот день шел дождь, и Катя, натянув на коляску с сидящими в ней детьми прозрачную пленку-дождевик, положила сверху большой зонт. Увидев Катю, я помахал ей рукой, и она помчалась мне навстречу. царапая металлическим наконечником лежащего на коляске зонта припаркованные в ряд машины. Поскольку погодные условия оставляли желать лучшего, Катя предложила продолжить свидание у нее дома, но и там побыть наедине нам не удалось: малыши постоянно требовали внимания. Катя без конца меняла им памперсы, кормила и качала на руках и ногах. Она и меня угостила детским пюре из цветной капусты, сославшись на то, что у нее совсем нет времени на готовку. Такая обстановка была для меня непривычной, однако, это не повлияло на мои чувства к Кате. Я влюбился в неё так сильно, что и сам от себя этого не ожидал. И она тоже меня полюбила.
Всё было бы прекрасно, если бы наши страстные взаимоотношения не отразились негативным образом на рабочем процессе. Витая в облаках, я измерял больным артериальное давление пальцем, а не стетоскопом, вместо легкой диеты и очистительной клизмы прописывал строгий постельный режим, при панкреатите назначал таблетки от кашля, а при пневмонии – желчегонные, в общем, делал множество грубых и непростительных ошибок. Катя тоже была хороша. Нет, реально она была хороша собой, к тому же то и дело прихорашивалась, но при встрече со мной забывала обо всем на свете. Она стала раздавать таблетки, не глядя кому и что даёт, не снимала вовремя капельницы, неправильно ставила клизмы и вклеивала, как попало, в истории болезни бланки с результатами обследования. В итоге заведующая терапевтическим отделением нас с Катей отругала и сказала, что работать вместе мы не можем, после чего меня на три месяца перевели в другое отделение – инфекционное.
Глава 9.
Эта мера была временной, но действенной. На работе мы с Катей стали встречаться намного реже, и этим воспользовалась врач-инфекционист Елизавета Петровна. Она была очень любезной и улыбчивой, а ещё, несмотря на свои тридцать с длинным хвостиком, незамужней. Мы подолгу с ней разговаривали, оперируя медицинскими терминами, известными лишь врачам, и мне это нравилось. "Наконец-то я встретил женщину, с которой интересно общаться!" – с удовольствием отмечал я. С этой коллегой по работе я чувствовал себя умным, образованным и интересным собеседником. Спустя некоторое время рыжеволосая Елизавета Петровна стала оказывать мне знаки внимания, и я почувствовал, что не смею ей сопротивляться, что мне это нравится, но… как сказать об этом Кате? "Да-а-а, Кате… лучше ни о чем не говорить!" – решил я и позволил Елизавете Петровне очаровывать меня и дальше.
Как бы то ни было, работа в больнице занимала львиную долю моего времени. В инфекционном отделении я приобрел ещё один важный врачебный навык: подобно опытному детективу, я старался во что бы то ни стало докопаться до истины и обнаружить причину заболевания. В инфекционном отделении было два отсека: желудочно-кишечных инфекций (сальмонеллез, дизентерия и другие) и вирусных инфекций по типу кори, ветрянки, гепатита… Чаще всего в каждом боксе лежало по одному человеку, но иногда туда попадали целыми семьями. Вместе помещали заболевших: супругов, мать и детей, бабушку и внучку или внука. Бывали и более редкие сочетания. К примеру, в соседних боксах оказывались директор и его секретарша, замужняя женщина и её сосед по даче, студентка и преподаватель университета. В общем, чего только на свете не бывает! К слову сказать, пациенты инфекционного отделения не теряли времени даром. К примеру, один студент в одиночном боксе, в условиях абсолютной тишины и покоя, прошел целый курс университетского обучения всего за три месяца, подготовил экзамены по двум семестрам, а потом успешно их сдал. Другой случай не столь оптимистичен. Мужчина сорока лет при выписке объявил своей жене:
