И никаких машин, пешеходов. Кенту было не по себе.
– Скоро пейзаж изменится. А пока надо бы немного развеяться, – подумал путешественник и надел солнечные очки. Обычные очки, используемые в IMAX-кинотеатрах. Кто-то выбросил в свое время, а оказалось – просто надо новый аккумулятор поставить. Шародей чего-то поколдовал с ними и немного изменил электронику – так, чтобы очки по-разному вращали плоскость поляризации световых лучей различной длины волны. От этих очков окружающий путника пейзаж начал переливаться всеми цветами радуги и внезапно предстал перед путешественником совсем в другом виде. Небо прояснилось, облака побелели и казались почти прозрачными, болота казались теперь симпатичными озерцами, болотная ряска и мох превратились в цветущие луга, а погибшие березки выпустили нежные зеленые побеги и желтые сережки. Червяки в канавах оказались веселыми и симпатичными ужами, а соколы – смешными попугаями. Они щелкали клювами, подбадривали одинокого путешественника и кричали: «Трах-ррро, беги, Кент, беги, трах-ррро!»
– Что же, жизнь вроде налаживается. Бытие определяет сознание, как говорили классики. Похоже, все как раз наоборот, – отметил про себя конькобежец без определенного места жительства.
И действительно, почва под роликами стала уплотняться, голубой кусочек неба придвинулся. Кент снял магические очки Шародея и осмотрелся. Жидкой грязи вокруг было еще много. Но она, видимо, чем-то подогревалась изнутри и дымилась. Двинулся дальше, пробиваясь сквозь цветастый туман зеленовато-желтых и розовато-сиреневых испарений с ядовитым химическим запахом. Дорога замельтешила, запетляла, попала, наконец, в зону выглянувшего из-за туч Ярила-солнца и, облегченно вздохнув, выпрямилась, легла струной до самого горизонта и мгновенно окаменела. Шоссе на глазах стало покрываться трещинами, из которых, пульсируя, выбрасывались струйки белесой пыли. Грязевой пейзаж раскалился, превратился в бескрайнюю неровную затвердевшую плиту с редкими остатками сломанных, обуглившихся деревьев и маревом дрожащего над ней воздуха. Откуда взялся этот жар? Осень вроде…
Кент приближался к огромному промышленному зданию, перекрывавшему весь горизонт справа и слева. Дорога проходила, видимо, через это здание. Высоту его издали определить было невозможно, оно казалось невысоким в сравнении со своей необъятной протяженностью. Подъехав к входу, Кент обнаружил, что стеклянный фасад сооружения поднимается на высоту никак не меньше пятидесяти метров. Откуда-то справа вынырнуло полотно железной дороги и вместе с шоссе, почти вплотную, вползло в жерло фабрики. Объездной дороги не было видно, Кент решил продолжить свой путь и погрузился в чрево индустриального молоха.
Слева от шоссе начинался обрыв, на дне которого сновали автоматические электроплатформы с упаковками, вокруг которых суетились сотни рабочих в синих комбинезонах, в прозрачных сапогах, напоминающих moonboots, и желтых касках с прозрачными щитками, закрывающими их лица.
«Одеты основательно и, похоже, вполне герметично, к чему бы это?» – подумал Кент.
Одни рабочие с помощью механических манипуляторов укладывали на платформы упаковки и ящики, другие перегружали их и аккуратно размещали на паллетах, третьи куда-то шли в одиночку или группами. Платформы угрожающе гудели, если на их пути оказывались желтокасочники, а рабочие испуганно уворачивались от них и отскакивали в сторону. «Видимо, таджики», – подумал Кент, хотя на таком расстоянии невозможно было рассмотреть их лица.
