Пока непонятно, удалось ли ему это великое начинание, известно было только то, что компьютеры он умел ваять из чего угодно – из консервных банок, из пластиковых бутылок, из сухого молока, из птичьего помета, из листиков, из засушенных лягушек и тритонов – в общем, из любых подручных предметов и веществ. Да и не только компьютеры. Его сараюшку, к примеру, давно отключили от водо- и электроснабжения. Тем не менее, у него все было – и вода, и тепло, и свет. Как он это делал – неясно. За тем и ехал к нему Кент, хотел просить дооборудовать его собственный подвальчик.
Шародей умел создавать компьютерные мощности из ничего и мог бы делать огромные деньги на майнинге. Но деньги его почему-то не интересовали. Не деньги, тогда что? Вряд ли кто-то сумел бы ответить на этот непростой вопрос. В том числе и он сам. Наверное, об этом знала в свое время Зоя Борисоглебовна, его матушка, но она давно ушла в мир иной, оставив литературной общественности стихи и двухтомник воспоминаний Пустота Зазеркалья, а сыну – полную кладовку собственноручно сваренного варенья.
Литературное наследие матушки – как стихи, так и воспоминания – вызвали в свое время большой резонанс в литературных и окололитературных кругах. В более поздние двухтысячные кое-кто вновь заговорил о Пустоте Зазеркалья – двухтомник часто поминали недобрым словом адепты и фолловеры Плизневича, обвинявшие Зою Борисоглебовну в приземленном реализме и полном непонимании философии Пустоты, как Вселенской суперкатегории.
Что касается самого Никанора Аристарховича, то, несмотря на то что сам-то он всерьез занимался извлечением энергии из вакуума, то есть из пустоты, ни стихи, ни двухтомник воспоминаний матушки, видимо, так и не тронули струн его души, а вот огромные запасы варенья, оставшиеся после ее ухода, были предметом его особой гордости. Он дожидался, пока варенье полностью не затвердеет. А потом из этого твердого варенья вырезал различные предметы непонятного предназначения. На вопросы друзей о прагматических целях, которые он преследует при создании подобных изделий, а также о каких-то особых свойствах окаменевшего варенья никогда не отвечал и с довольно мрачным видом отмалчивался. А однажды сказал все-таки, что именно в этом самом варенье электроны во всех молекулах находятся на более высоких орбитах в сравнении с почти всеми веществами на Земле. Это связано с хранением информации о прошлых жизнях этих молекул в предыдущих биологических субстанциях, по которым они путешествовали миллионы и даже сотни миллионов лет. И поэтому варенье обладает огромными запасами энергии, причем такой энергии, которую извлекать очень несложно – гораздо легче, чем, например, из вакуума. В общем, Шародей один раз случайно проговорился, понял свою ошибку и в дальнейшем категорически отказывался давать хоть какие-то пояснения на эту тему.
До появления интернета у Шародея было полно справочной литературы по физике, химии, математике и почему-то археологии. Потом необходимость в этом отпала. Никанор Аристархович теперь подолгу сидел в поисковиках, делал какие-то записи, но никто не видел его математических выкладок и расчетов – ни на бумаге, ни в компьютере. Говорили, что он не особо жалует теорию. Любил сам мастерить какие-то необычные штуковины. Не всегда сам. Иногда поручал кому-то. Показывал рисунок или схему. Говорил: «Сделай так, и все получится». И что-то получалось. Это что-то начинало ездить или пищать или рассыпало веер электрических разрядов. Или высвечивало результат каких-то расчетов. И все это работало как бы само собой – даже без включения в электрическую розетку. Чудеса в решете, – скажете вы. Или чудеса на постном масле – как хотите, так и говорите! Но Шародей всегда точно знал, как надо все собирать и что с чем соединять, чтобы появились чудеса. Для нас чудеса, для него это были просто свойства природы. Наверное, неизвестные еще нам с вами. Потому его и прозвали Фарадеем, а бабульки в Мошкарово – Чародеем. Вот и получилось – Шародей.
