Паша поставил свой чемодан в угол между шкафом со сплошными дверцами и «стенкой», в которой за стеклянными дверцами аккуратно хранились сверкающие чистотой чайные сервизы и наборы хрустальных бокалов и салатниц различной величины, и с разбегу прыгнул на диван. Затем нашарил пульт и включил телевизор. На экране возникла молодая симпатичная женщина, передающая вечерние новости. Бабушка с добродушной укоризной взглянула на внука, как на несмышленого щенка, вбежавшего в дом с грязными лапами после прогулки в дождливый день.
– Как же твои экзамены, Павлик? – спросила она.
– Фигня, осенью пересдам, – ответил Паша, пожав плечами.
– И отец тебе позволил? – Антонина Михайловна перевела полный сомнения взгляд на Ларису Андреевну.
– А у него выбора не было. Мы же с квартиры съехали, а в общагу на две недели меня никто не поселит. Если только зайцем у друзей приютиться. Короче, ба, не парься, сдам я, – Паша беззаботно подмигнул бабушке, на что она лишь развела руками.
Иван Анатольевич отнес чемоданы в спальню и вслед за всеми вошел в зал. Не говоря ни слова, он направился к окнам и резкими движениями поправил занавески. Затем отступил на пару шагов и, придирчиво осмотрев их, разгладил рукой, выравнивая, и вернулся к остальным.
– Сойдите с ковра, – сказал он командным голосом матери, жене и дочери.
Надя закатила глаза, понимая, что значит этот приказ, а Лариса Андреевна и Антонина Михайловна молча повиновались. Иван Анатольевич тут же с серьезным лицом наклонился и потянул ковер на себя.
– Вот так-то лучше, – сказал он сам себе, удостоверившись, что край ковра расположен точно параллельно половицам и, довольный, провел рукой по волосам.
– Ты опять за свое? – спросила Антонина Михайловна, покачав головой. Однако в ее голосе не было упрека. – Идемте-ка лучше ужинать.
Поздно вечером, когда мужская половина семейства Перовых, наевшись домашних пирогов с капустой и напившись горячего душистого чая, развалилась на диване перед телевизором, а Антонина Михайловна и Лариса Андреевна прибирали на кухне, Надя надела легкую куртку и вышла во двор. Было свежо, тихо и темно. В окнах соседнего дома горел свет, лишь немного развеивая мрак вокруг; у сарая притаились жуткие черные тени, а в сторону бани и смотреть не хотелось – настолько было страшно. На заборе у ворот, сверкая глазами, сидела кошка непонятного из-за кромешной темноты цвета и спокойно смотрела на девушку.
– Кис-кис, – позвала ее Надя. Наличие живой души рядом немного успокоило ее.
Кошка безразлично отвернулась. Надя сунула руки в карманы, глубоко вздохнула и запрокинула голову к небу. Каким волшебным оно казалось отсюда. Совсем не таким, как в городе, если не считать того вечера, когда они лежали с Робертом на тротуаре в центре Казани в их первое свидание. Свободное от газа и пыли, деревенское небо завораживало, манило своей глубиной. Оно как будто бы даже пахло ночными фиалками и на ощупь было густым и прохладным. Что, если и Роберт сейчас смотрит в небо? Видит ли он ту же звезду, что и она? Вот бы узнать, чем вообще он сейчас занят.
– Не помешаю? – Антонина Михайловна тронула внучку за плечо.
Надя от неожиданности вздрогнула.
– Ба, это ты! – она обернулась к бабушке. Та стояла совсем рядом, накинув пуховую шаль на плечи. – Конечно нет, как ты можешь помешать?
– Надюш, я хотела поговорить с тобой, – голос Антонины Михайловны звучал очень мягко, но уверенно.
