– Ай! Кот! – Елена поправила его лапы на своей голове.
Вампир обнял её за шею, облизал. Простила за сосиску?
– Я знаю, что ты любишь мои чистые волосы, котик!..
– М-р-р-р…. М-р-р-р…
Кусь! Ухо вкусное. Волосы вкусные. Не удержался.
Мама вчера назвала Елену «котёночек». Перед тем, как та выключила в комнате свет на ночь.
– Котёночек, – и улыбнулась дочери так тепло-тепло, глядя в глаза.
Точь-в-точь, как Миша, подумала Елена вдруг. Когда на пороге квартиры стоит, он также улыбается…
4 октября. Сегодня мама перестала разговаривать.
Скоро перестанет произносить и эти короткие «да», «нет». Клетки-нейроны в её голове медленно гасли, а с ними уходили и привычные действия, – те, что человек совершает ежедневно. Навыки самообслуживания, первые полученные в раннем детстве нейронные связи.
– Спасибо за всё, что есть и за всё, чего нет, – сказала шёпотом Елена. – Сегодня мама сама поела, попила чай. Дышит сама, без аппарата ИВЛ. Спит без боли… Спасибо за всё!
Она смотрела в окно на небо, по лицу скатились слёзы.
Пообедали с сыном в тишине. Дома непривычно тихо. Не хочется ничего слушать и смотреть в Интернете. Всё кажется не важным. Чуждым. Мозг не хочет воспринимать информацию из внешнего мира, отгораживается.
– Я могу для неё ещё что-то сделать? – спросила Елена тихо у пустоты.
Посидеть рядом, пришёл ответ в мысли.
Елена обработала матери кожу пенкой и кремом утром, сменила постельное и нательное бельё. Поменяла сок в бутылке, чтобы свежим был постоянно.
Рвущая уши тишина.
Елена мечтала о тишине. Всё время кто-то требовал её внимания, гремела стройка под окнами, кукурузил голубь в клетке, разговаривали люди на улице, в подъезде, в телефоне.
И разом стало тихо. Будто, убрали громкость на приёмнике, невидимая рука крутанула колёсико, и звуки пропали. Утром. Сегодня.
Потом понемногу стали включаться обратно. Улица, подъезд, телефон. Все. Отозвались. Сын, голубь, кот!
Кроме маминого голоса.
И тишина загремела вокруг с многократно возросшей силой. Оглушила. Ударила в голову, в висок, отдалась в больной левой руке.
Елена ходила по кухне. Включила свет. Темнело. Голубь пел кукурузную песню. Мама спала. Сын смотрел в наушниках видео на YouTube, смеялся, как может радоваться счастливый и беззаботный ребёнок его возраста, глядя мультфильмы.
– Пожаришь картошку? – спросил он.
Елена кивнула. Он спрашивал час назад. Она отвлеклась, забыла, и вдруг вспомнила. Картошка!
На улице темно. Ещё грохочет трасса под окнами. Скоро стихнут все звуки. И тогда тишина вновь завопит на весь дом. Это потом. Сейчас картошку пожарить на ужин, слушать, как масло щёлкает в сковородке.
Елена принесла маме чашку с её любимой жареной картошкой. Поделила на двоих – сыну и ей, самой не хочется ничего, кроме кофе. Поставила чашку на одеяло, подоткнула под шею слюнявчик, поправила подушки. Записала в тетрадь давление и пульс до ужина, дала выпить лекарства.
Мама ковыряла ложкой в чашке, хочет сама всё-таки, а не только чтобы дочь с ложечки её кормила, как ляльку. Елена не препятствовала, картошка не вытечет, ничего страшного. Сама – это хорошо.
Она вышла из комнаты. Минут через пять заглянула – мать ест рукой, как в детстве когда-то. Улыбается. Смакует каждый ломтик. Елена тихо отошла от двери. Пусть. Всё хорошо. Сама – это замечательно!
Кофе усыпляет, не бодрит. Порадовать себя сегодня. Обязательно. Выйти в плюс…
Заказ на WB приехал – нейтрально, ноль. Безразлично по эмоциям.
