– Матушка! – всплеснула старушка руками и плюхнулась передо мной на колени. – Дождалась!
– Кто ты? – произнесла я глубоким грудным голосом. Откуда этот голос и надменная интонация? О боже, из меня…
– Наина, матушка, слуга твоя верная. Жду тебя уже давно. Всё готово!
В голове всплыли строчки:
«Одна, красавица младая
На берегу плела венок.
Меня влекла моя судьбина…
Ах, витязь, то была Наина»!
Кстати, по-Пушкину, Наина была финкой и, кажется, потом стала старой, горбатой и некрасивой. Все эти знания промелькнули в голове в фоновом режиме, а над полянкой продолжал звучать властный голос:
– Хорошо! Можешь подняться. – Снова вещала я.
Я? Да я в самых диких и злых фантазиях не умела так говорить с самыми вредными бабками.
– Матушка, какие дела привели к нам? Что велишь мне выполнить? – Старушка резво поднялась, несмотря на горб, и предано заглянула мне в глаза.
– Грегор меня привёл, сказал, что он друг Ингерману. Это так? – произнёс мой рот, пока я пребывала в недоумении.
Старушка всплеснула руками.
– С каких это пор Грегор стал другом Ингерману? Ингерман же его наказал и, как меня, на верёвке держит. Только он дальше мили передвигаться не может.
– Значит, соврал, – сделала я вывод, чеканя слова. – Мне нужно попасть к Ингерману.
– Матушка, как скажешь! Все расскажу, все покажу, как идти, но ты же помнишь, что дальше полумили3 мне отходить от землянки нельзя? А к Ингерману идти – трёх дней мало.
– Тогда с тебя обеспечение и проводник!
– Да-да!
Старушка суетливо посеменила в землянку и открыла дверь. Меня даже не удивило, что внутри была именно землянка: деревянный каркас, низкий потолок, земляной пол, печь, напоминающая русскую и занимающая половину помещения, балки и стены увешаны пучками трав. Классическое жилище ведьмы.
Я вошла следом за ней, наклоняясь, чтобы не задеть балки. Старушка была уже возле огромного сундука и вынимала из него одежду.
– Вот, матушка, это тебе в пору будет. – Она протянула мне светлое домотканое платье из серого сукна и передник. По подолу одежда была украшена вышивкой в виде голубых зубчиков. – Вот ещё на голову. – Мне протянули отрезок ткани, который можно было отдаленно счесть платком. – Обувь. – Из сундука были извлечены сапоги из тонкой кожи. – Для тепла. – Старушка вынула плащ-накидку. – Вот, матушка, не побрезгуй!
Я не побрезговала, забрала все вещи и произнесла:
– Еще одежду на мальчика шести-семи лет.
Старушка посмотрела на меня задумчиво, пожевала губами.
– У меня нет, но я сейчас пойду за проводником, в деревне раздобуду.
Старушка быстро вышла на улицу, я неспешно последовала за ней, прикрыв дверь землянки.
– Матушка, ты пока располагайся, отдыхай. Я за час обернусь, – сказала старушка, взяла посох высотой с себя и бодренько пошагала по чуть заметной тропке.
Я повернулась к землянке, потянула дверь на себя и оказалась в доме Грегора. Светик сидел на кухне и смотрел телевизор.
– Мам, Баба-Яга ушла? – спросил он.
– Баба-Яга? Она не Баба-Яга, это Наина. Она нам поможет. Нам нужно уходить отсюда, пока Грегор не вернулся. Оказывается, он не друг Ингерману.
Переоделась в одежду от Наины. Платье и передник сели, как по мне шитые. Посмотрелась в зеркало – хоть сейчас на поляну к реконструкторам.
Придирчиво осматрела сапожки. Верх – мягкая кожа, почти лайка, подошва – какой-то жесткий материал, возможно, тоже кожа, но с очень толстокожего зверя и особой выделки. Шились не на мою ногу. Всё-таки при моём росте метр семьдесят размер ноги у меня соответствующий – сороковой. Помещусь ли я в это чудо средневекового сапожника?
