– Ты хочешь, чтобы я была такой же равнодушной и циничной, как ты? Это уже слишком, Данте.
Его глаза блеснули, губы изогнулись в язвительной ухмылке.
– Ты называешься это цинизмом. А я назвал бы это реализмом. И это только первые детские шаги, сага.
Несколько секунд они молчали, и Беатрис опустила глаза. Но прежде он успел заметить мелькнувшую в них боль.
Стиснув зубы, Данте молча проклял себя. Некоторые слова способны причинить особенно сильную боль. Беатрис не заслуживает такой жестокости. Он не переставал винить себя в том, как все сложилось. Потеря ребенка стала для них личной трагедией и предметом обсуждения множества людей при дворе. Переносить боль на глазах всего королевства сложнее, чем в одиночку.
Повышенное внимание к их персонам было неудивительным. С того момента, как Карл утратил право на наследование трона, Данте знал, что его ждет. Но для Беатрис это был неизведанный мир.
Ее мечта о ребенке, его первых шагах осталась неосуществленной. Подавив в себе боль, Беатрис взглянула на Данте. Он отвел глаза. Может быть, он думает о настоящей принцессе, которая заменит ее… Той, которая сможет родить ему детей.
Беатрис пыталась забеременеть снова. Десять месяцев жизни во дворце, десять месяцев мучительных ожиданий и надежд. Но все было напрасно, и ее не покидало ужасное ощущение провала.
Данте пожал плечами, пытаясь подавить в себе инстинкт защитника, который Беатрис пробуждала в нем. Но если ее и надо было от кого-то защищать, так это от него.
– Мне очень жаль.
Вспыхнув, она отвела взгляд от его мускулистой груди. Выражение его лица было непроницаемым.
– О чем ты жалеешь? – спросила Беатрис. Если бы Данте сказал, что жалеет о прошедшей ночи, она ударила бы его. – О том, что женился на мне? Я знала, на что иду, – бросила она, не желая играть роль жертвы.
– А теперь ты живешь своей жизнью. – «Без меня», – мысленно добавил Данте.
– Да. И мне было бы легче, если бы ты не сидел на моей кровати.
– Мне завтра надо быть в Париже. Пришлось перенести совещание, и…
– Ты хочешь снова внести неразбериху в мою жизнь? – В ее голосе послышалось больше усталости, чем осуждения.
– Мне не пришлось затаскивать тебя в постель силой, Беатрис.
Ее щеки стали пунцовыми.
– Прости, я не виню тебя. Ты сделал все так, чтобы мне было легче уйти. Где документы, которые нужно подписать?
– Документы здесь, но…
– Что?
– Желтая пресса любит…
Беатрис напряглась, внезапно поняв, к чему он клонит и почему избегает смотреть ей в глаза.
– Прими мои поздравления.
Данте нахмурил брови.
– По поводу чего?
– Ведь ты обручен?
Мысли быстро крутились в голове. У него к ней какое-то официальное дело. Вряд ли он приехал сюда лишь для того, чтобы сообщить ей о том, что у него есть любовница. Это и так понятно. Такой сексуальный мужчина, как Данте, не был рожден для воздержания.
Его прямой взгляд ни о чем не говорил, но Беатрис уже все поняла и согласилась с этим. Почти.
Однако следовало убедиться, что ее предположения верны.
– Не так ли?
Сделав паузу, Данте насмешливо процедил сквозь стиснутые зубы:
– Говорить об обручении несколько преждевременно. Я ведь еще не разведен.
Ресницы ее трепетали, как крылья бабочки.
– О, я просто…
– Твои предположения напоминают мне известную научную теорию о том, что если что-то выглядит абсурдно, то это правда.
– Мое предположение вполне разумно, – возразила Беатрис, ненавидя себя за то, что ее наполнило чувство облегчения. – Когда-нибудь ты снова вступишь в брак, тебе придется…
