– Но разве сами дихэ не захотят образовать семью со своим единственным? Пусть и марханцем?
– Да захотят такое все… но, герцог, это не так работает. Вот представь… ну, не знаю… красивую меховую шапку. Такой, как вы любите, малахай, кажется, с развевающимися ушами и свисающим волчьим или лисьим хвостом. А потом дай ее примерить двадцати своим соратникам. Догадываешься, что будет? Доброй половине из них она не подойдет по размеру изначально! Будет велика или мала. Оставим десяток из тех, кому она более-менее по голове и начнем подходить к процессу выбора более тщательно. Смотрится на них шапка или нет? Подходит в смысле привычке к носке соратником именно такого головного убора? Нужна ли им такая шапка вообще? И вот так, методом исключения, среди тех, кому она может подойти в принципе, подыскивается наиболее «подходящий» носитель. С отдельными посвященными Илиенари примерно то же самое. Только некоторые из них могут быть идеальными для многих мужчин. Но мы научились рассчитывать самого «подходящего» для них именно из марханской знати! Игнорируя соотечественников. И между прочим, часть тех, кто стал вашими дихэ, могли быть гораздо счастливее, останься они в Дарайе! Но мы отдали их вам в рамках договора, не позволив им даже узнать о такой возможности!
– Подождите, а как же все эти разговоры насчет идеальной пары? Вы нас обманывали?
– Да нет же! Пойми, это неоднозначно для двух сторон! Это они для вас идеальные! И жены, и целительницы! Только кто вам сказал, что вы для них такие же?! И сколько девчонок потом сбегало от не оправдавшего надежд марханца?
– Другими словами… это у них есть выбор?
– Вот именно.
– Оказаться идеальной парой для многих претендентов… это такой своеобразный дар?
– Скорее такое своеобразное проклятье. Его наследуют единицы… и именно из них отбирались ваши дихэ.
– Значит, где-то по-прежнему существуют те, кто тоже может стать нашими единственными?
– Где-то может и существуют. Только уже не станут.
– Но почему?!
– Потому что этими смертями вы нарушили договор. А черным пиаром насчет злонамеренности поступков ведьм сделали эти смерти возможными. А такие «косяки» не следует прощать никому.
– А если я обращусь напрямую к маркграфу?
– Не стесняйся. Только держи при этом в уме, что маркграф Сотфридж не из блинчатой муки сделан. И подобный плевок в лицо спускать правительству Мархане не намерен. Я уже имела с ним беседу на сей счет не далее, как после смерти Клео Ланст. И поставила его в известность о нежелании твоего Щита хоть как-то объяснить свои действия. А дальше ситуация только ухудшалась. И даже если он решит пойти вам навстречу… в чем я сильно сомневаюсь… лично я больше вам никого из своих девочек на растерзание не отдам.
Марвин перевел глаза на мистрис Рогнеду и неожиданно ощутил к ней жалость. Это для него схваченные девицы представлялись ведьмами, исчадьями бездны, тварями, пригодными только для уничтожения, а она ведь всех их знала. Это для него они все, ну почти все, не более, чем галочки в списке «на костер», а для нее? Многие посвященными Илиенари вырастали из сирот… или детей, подброшенных к храмам сестер Богинь Воды, и она с ними постоянно контактировала, растила, учила, любила, проверяла, отбирая лучшие варианты для марханцев… Это ей сейчас тяжелее всех, потому что они ей были близки. Ей ведь уже лет шестьдесят? Или больше? Потому и сидит она с трудом, опираясь на подлокотники кресла, потому и выглядит как совсем дряхлая старуха, даром что в начале беседы, нападая на них, звенела как струна. А ведь и впрямь никого она не отдаст герцогу, неожиданно понял он. Так и будет тяжело оплывать в кресле, молча и бесслёзно оплакивать питомиц, но больше ни одну из них в Мархану не пустит. Видимо герцог тоже это понял, потому что рискнул выложить как бы не последний козырь:
