Счастье в мгновении. Часть 3 - страница 67
– Здорово! Марк рассказывал, что ты занимаешься спортом, – поглядывая под ноги, говорю я.
– Чемпион мира как-никак. – Отблески высокомерия нетрудно уследить. – Я долго шел к этому, начинал путь с самого детства. Пробовал себя в тяжелой атлетике, но от профессионального единоборства я получал большее количество энергии, сил, будто выплескивал наружу свои эмоции. Кулачные бои лучший способ, чтобы забыться. – В последней фразе таится смысл его внутренней сидящей боли. У кого ее не бывает? Есть то, что снедает каждого. Сжимает в тиски, не дает воли разуму, ставит в глубь сознания одну единственную мучащую мысль. А там… тихое уныние, не далеко ушедшее от тревожного расстройства. Но только то, что приносит нам забытье, удовольствие, будь то любая деятельность или увлечение, к которому мы безудержно стремимся, выражая таким образом подлинную сущность, способно вырвать нас из рук боли. Вот она изнанка жизни. С первого вида на человека, со взгляда на картинку в любой социальной сети все предстают счастливыми, беззаботными, являя явно нечеловеческую сущность, которым неизвестны никакие тернии. А силы на дальнейшее движение возможны, если пройти через испытания. Всё естественно, но… отвратительно, что меланхоличные времена некоторым воспринимаются, как нечто омерзительное, оттого и слагать о них не нужно. А не они ли в совокупности формируют настоящую жизнь?
Прослеживающаяся зарница пыли в его выражении говорит, что ему есть, что рассказать о себе, вытащить из глубины души, но лишь тогда, когда мы снизойдем на уровень хороших, доверяющих друг к другу, друзей.
На несколько минут он вовлекается в поток мыслей о спорте, (снова заглушает боль?) словно забывает, что рядом с ним иду я. Перейдя перекресток, опомнившись, добавляет:
– А мне отец говорил, что ты модель «Планеты стиля»?
– Да, – улыбаюсь я, заслушавшись его рассказом и своими быстро увлекающими меня думами о жизни.
– Может, – чешет затылок, обдумывая что-то, – после занятий сходим куда-нибудь, получше узнаем друг друга?
С чуть метнувшим сердцем, я продолжаю перебирать ногами и дышать. Не слишком ли быстро распускать по ветру такие предложения? Это приглашение на свидание или?..
«Нет, не хватало Милане ещё и таких проблем», – сознание вмиг взбодрилось.
– Мейсон, я… – пытаюсь включить смекалку, дабы мягко отказать.
– Я осведомлен, что ты несвободная модель, – загадочно улыбается он, ставя меня в неловкое положение, отчего легкий румянец ложится на щеки, – но я просто хотел пообщаться с тобой.
«Милана снабжена привычкой думать о самом наихудшем».
– Ааа… – Сердце издает глухой стук. – Я бы с радостью, люблю новые знакомства, но… мне нужно готовиться к защите проекта, над которым мы работаем с моим коллегой и твоим папой.
Окинув меня блуждающим взглядом, уверенно высказывает:
– Так я бы с удовольствием помог, что скажешь?
Смущение охватывает мое тело.
– Не думаю, что это хорошая идея, – сомневаюсь я.
– Поверь, помощь никогда не бывает лишней, – по-доброму отзывается он, – так что?
– Ты не совсем понимаешь, какая помощь, – издаю короткий смешок. – Мы работаем над дефиле и нужно работать с детьми, которые.. .
Он перебивает:
– У меня есть сестренка, ей шесть. И я точно знаю, как сделать так, чтобы она была послушной, поэтому положись на меня.
Есть сестренка?
Но помощь-то понадобится. Моделей-детей двадцать. Пусть он будет в качестве надзирателя, оценивающего всю перспективу со стороны, находит ошибки, которые затем можно будет исправить.