Буду ли я вашим проводником или иной, покажет время. Все зависит от вас, – он вскинул руку, указывая на дверь. – Теперь идите. Обдумайте ответ. Сейчас вы не готовы его дать. Все – прочь!
Эстиний закончил речь, подтолкнул женщину к выходу с возвышения. Оставил ей в дар клочок смелости, доставшийся в награду за откровенность.
Хлесткий приказ священника заставил всех покинуть храм. Оказавшись в лапах замерзающего вечера, люди начали остужаться. Возбуждение спадало, сменяясь странным чувством. Они не находили ему названия, не могли сковать рамками понимания. Люди не расходились, перемешивались, обсуждая услышанное и зароненное в их души.
Эстиний закрыл дверь. Демонстративно ударил железным засовом. Пусть знают – сейчас не время.
– О чем таком ты говорил? – спросил Назгал.
Одинокий голос среди пустого храма. Назгала не беспокоило, что его услышат.
Эстиний повернулся, увидел сидящего голым задом на алтаре гостя. В иное время он бы отхлестал по щекам наглеца, а сейчас? Эстиний задумал о том, что видит и чего не видит. Ведь невозможно обратить взгляд в себя.
– Я подготавливал их, – вместо этого ответил он на вопрос.
– К чему?
– Не знаю, – пожал плечами священник. – А ты как думаешь?
– Ты их принес в жертву. Не сегодня, так завтра. Не знаю. Когда их начнут резать.
Для юноши он очень сообразительный, удивился Эстиний. Лицо старика на теле парня. То не мудрость отпечаталась на обветренной коже, а голод, холод, безволие. Полгода хорошего питания не избавили тело от жутких отметин.
– Возможно, – согласился Эстиний. – Зато я принес им подарок. Спасение.
– Уж скажи – проклятие.
– Так ты же проклят. При этом свободен. Разве нет?
Назгал свел руки на груди, почесывал подбородок. Речь священника его удивила, поразила. А тут еще такие слова. В них что-то есть. Ничего подобного Назгал не слыхал. Даже ведьмы подобным не кормили его.
– Где то место, где подобное варево готовят? – спросил он.
Не сложный ребус. Эстиний легко расшифровал вопрос. Подивился лишь тому, что паренек без всякого опыта владеет ораторским мастерством. Во истину единицы из них наделены дарами.
Эстиний только не мог разгадать, кто Тот, что посылает эти дары. Во благо или во вред, не важно.
Не отвечая на вопрос гостя, Эстиний ходил по залу и гасил жаровни. Храм погружался во мрак, что не мешало Назгалу видеть. И видел он задумчивость на лице священника, движение его губ, с которых не срываются ответы. Без света Эстиний ориентировался легко, чувствуя и видя камни, в которых прожил десяток лет.
– А готов ли ты отведать моего варева? – спросил он.
Назгал закатил глаза. Губы его превратились в тонкую линию, скрыв кровавые трещины. Почему умники так любят задавать вопросы, но не давать ответы. Слишком много они нажрались этого варева мудрости, что уже не могут найти себе покоя.
– Готов, но не буду! – Назгал спрыгнул с алтаря.
Дурацкая ткань прилипла к ягодицам, потянулась следом. Назгал отмахнулся от нее и зашлепал к священнику. Тряпка безвольно опустилась на пол. Эстиний уцепился за нее взглядом, грудь его поднялась и опустилась.
– Чего мне делать с твоей мудростью? Только согнуться и ползти вперед. Нет! Лучше уж ты отведай моего варева. Если готов.
Эстиний крутанул ладонью. Мол: давай, удиви меня, парнишка.
Просвещать его, читать лекцию о свободе – не только внутренней, Назгал даже не думал. Он взял священника за широкий рукав, потянул за собой. Босые ноги двоих шлепали по ледяным плитам пола. Только один из них ощущал уколы боли, ударяющие выше. От этой боли страдали почки, но Эстиний забыл о том, что на вопли тела нужно реагировать.
