Осторожно поднялась к себе, дверь в квартиру не заперта. Обед нетронутый стоит на плите.
Зачем я готовлю, трачу время и силы на эту стряпню?
Мужа дома не было. Света уложила дочку в кроватку. Прилегла на свою кровать рядом с ней, только сейчас заметила, как горит щека от удара.
Сколько я смогу еще это терпеть? И ради чего? Ради квартиры? Будет у меня еще лучше квартира. И даже если будет хуже, но я в ней буду счастлива, пропади пропадом она вместе со своим хозяином.
Встала и начала собирать вещи: сначала дочери, потом свои. Вчера только перечислили смешные детские пособия, только на такси до мамы и хватит. Позвонила ей на работу:
– Мам, мы с Дашей переезжаем к тебе. Насовсем. Я больше здесь не останусь. У меня столько здоровья и нервов нет.
– Я поняла, дочь. Дома поговорим. У меня совещание.
Мамуля занимала руководящий пост в крупном государственном учреждении.
Света ждала такси и нервничала: только бы Валера не вернулся раньше времени. Опять начнутся оправдания и извинения. Она в очередной раз поверит, что сама виновата и это в последний раз.
Все. Хватит. У меня только одна жизнь. И одна дочь. В сумасшедшем доме она расти не будет.
Вечером мама слушала ее рассказ, грустная и какая-то вся поникшая. Света же наоборот, преисполнилась энергии, как будто сбросила тяжкий груз с плеч.
– Дочь, без мужчины не проживешь. Все равно будешь с кем-то встречаться. А он все-таки отец. И потом, он придет опять, с повинной головой, и ты помиришься с ним и вернешься к нему туда.
– Нет, мам. Это была последняя капля. Если мы уже при дочери скандалим до крика и рукоприкладства, добром это не кончится. Или я с собой что-нибудь сделаю. Или с ним. Не хочу, чтобы дочь в такой семье жила. Пусть мы будем вдвоем, только бы она была счастлива.
– А ты, дочь? Тебе тоже всего только двадцать семь. Разве это возраст для женщины? Самый расцвет.
– Мам, я ним несчастлива. Уже три года я спасаю этот брак непонятно зачем. Ради квартиры? Ремонта? Да, черт с ними! Если бы я не знала, что можно в любви и уважении прожить всю жизнь…у меня ваш с папой пример перед глазами. А для него то, как мы живем, это норма.
Постепенно мама успокоилась, Света с дочерью заняли ее прежнюю детскую комнату. Дашуля никакой потери не заметила, ей не было еще и года. Наоборот, все вечера она была окружена бабушкиным вниманием и начала заливисто хохотать, Света даже и не слышала раньше, что она так умеет. Бабушка сажала ее к себе на колени и, приговаривая всякие детские прибаутки, щекотала внучку то за ушком, то за пяточку, то по животику. Дашуля смеялась и вырывалась, потом забиралась на колени сама и просила еще. Света не помнила, чтобы мама играла так с ней и сестрой, ей всегда было некогда, а с внучкой – пожалуйста, проснулась какая-то новая нежность.
Валера позвонил через три дня, ледяным тоном спросил:
– Что собрала манатки, и все? Думаешь, буду извиняться, и умолять вернуться?
– Не думаю. Как хочешь. Я не вернусь.
– А зачем тогда от меня рожала, если жить не собиралась?
– Так, то жить, Валер, а я не живу – мучаюсь с тобой.
– Вот как ты заговорила.
– Я тебе давно говорила: давай разведемся. Дружно жить у нас не получается, а плохо я не хочу. Не привыкла. И ты меня за три года не приучил.
– На развод подавать будешь? Квартиру – имущество делить?
– Да. Я в эту квартиру много сил вложила, если ты не помнишь: беременная ее прибирала и ремонтировала.
