Я порадовалась, что у неё всё так хорошо устроилось, и решила, что самое время напомнить про долг.
– А много ты в микрозайме должна? Мне тут звонили и спрашивали о тебе. Когда сможешь отдать? – спросила я по возможности спокойнее.
– Звонили? – всполошилась Люба. – Что ты им сказала?
– Да ничего. Адреса твоего я всё равно не знаю. Только и сказала, что живёшь в Емельяново. Что в декрете.
Она тихо, но грубо выругалась.
– Ну, зачем ты это сказала? Зачем, а?
Мне стало немного обидно. Ещё никогда я не слышала от неё грязных слов, тем более в свой адрес.
– А что я сказала такого? Всего-то – где живёшь. Всё равно ведь этот долг отдавать, раз уж взяла!
– Отдава-ать, отдава-ать… – презрительно зашептала она. – Может, я и не хотела отдавать. Не всякому надо отдавать! А это – мошенники, они и так перебьются! А нам были деньги нужны. Очень нужны!
– Долги отдавать всегда надо, – упрямо повторила я, всё ещё обиженная резким тоном.
– Правильная какая! – бросила мне Любка. – Ты уж, будь добра, больше ничего про меня не говори!
Я вдруг поняла, что она обиделась, пожалуй, не меньше моего, и пообещала:
– Не скажу, больше ничего не скажу им. Ты только признайся, много взяла?
– Немного.
– Ну, сколько? Пять?
– Может, и пять, – неопределённо ответила Люба. – Ладно, давай, пока. Созвонимся как-нибудь по этому номеру.
Больше она не звонила. Ни с этого номера, ни с другого.
Андрей нашёл меня во ВКонтакте, попросился в «друзья» и ставил «сердечки» на моих фотографиях. Мы ничего не писали друг другу, и через полгода я удалила его.
В этой же сети я нашла и Любу, поздравляла её с новым годом и днём рождения, но она долго ничего не отвечала. Я терпеливо ждала, зная, что в её суматошной жизни может ещё оказаться и так, что и страница на самом деле не её или поделена с кем-нибудь другим.
Наконец она отозвалась, поинтересовалась, как живу я.
«А у меня всё хорошо», – написала Люба.
И кому-кому, а ей нельзя было не поверить – ей, которая понимала жизнь только как праздник и научила меня тому, что даже на последние две тысячи можно купить платье.
– Граждане, женщину пропустите без очереди на рентген. Документы приготовьте. Паспорт есть? – привычным распорядительным тоном говорила лекарша травмпункта, высокая дама с суровым лицом.
Трое несчастливцев, сидящих в коридоре, неприязненно оглядели новоприбывшую, которой повезло попасть в нужный кабинет на несколько минут раньше них.
Пациентку бережно положили на жёсткий стол. Пока укрывали свинцовым фартуком, случайно задели ногу. Ноющая боль в опухшей щиколотке запульсировала, застучала.
– Может, ушиб ещё? – почему-то с надеждой спросила медсестра.
Врач покачала головой:
– Нога в неестественном положении.
Загудел рентгеновский аппарат. Полоса света прошла над повреждённой ногой, боль в которой утихомирилась, затаилась до нового неосторожного движения.
Машина прожужжала и щёлкнула. Надя подумала, что это всё, но после первого снимка стали делать ещё один, оттягивая окончательный вердикт. Наконец после долгих тревожных минут врач произнесла ожидаемое:
– Перелом.
* * *
Муж у Нади Плотниковой работал юристом. И не просто юристом – он держал собственную юридическую компанию, в которой постоянно трудились трое его университетских приятелей, да еще числились несколько человек на подсобных работах. Юрфирма специализировалась на разрешении споров между представителями различных услуг и заказчиками, а также на организации предвыборных кампаний в городах нашей Родины. Каждый год Андрей пропадал на два-три месяца, помогая очередному выдвиженцу из Новосибирска, Читы или Перми занять пост главы города. А Надя оставалась одна с детьми.
