Счастливый Цезарь - страница 17

В этом месте своих раздумий он обратил внимание, что лед был непростой. В нем, как будто в стекле, были вморожены самые разные фигуры и даже целые представления, картины. “А это что такое?” – воскликнул Андрей Петрович, пугаясь, потому что высмотрел совершенно явственно, например, голую женщину у себя под стопой и даже, как ни странно, тут же ее вспомнил. Именно в такой позе… И сообразил в одно мгновенье: “Господи! Как ужасны охладевшие чувства! Неужели они все тут покоятся?! – подумал и стал озираться Андрей Петрович.

А Надежда торопила. “Поздно внимание тратить, – сказала она строгим голосом. – Их не растопишь, не разогреешь!”

– Куда ты меня ведешь? – воскликнул Андрей Петрович, все сильней ощущая преследующий его Страх. Он уже несколько раз оборачивался, и хотя разглядеть пока ничего не мог – чувствовал Присутствие позади нагоняющего Ужаса.

– Сам знаешь куда, – ответила тень.

– Ты же знаешь, что меня все время преследует страх! – он вновь обернулся. – Я боюсь этой встречи с самим собой, Настоящим…

– Поэтому я и последняя твоя надежда.

– Значит, и ты меня скоро покинешь:

– Или – осуществлюсь, – усмехнулась тень…

– Как беспощадно устроена жизнь! – сказал Андрей Петрович.

– Для тех, кто ищет спасения – какая может быть пощада? Пощада сродни ласковому вранью. А тебе зачем это? Ты себя высоко мнишь!

В это время они как раз шли по просторному кладбищу.

– Узнаешь? – спросила тень. И Андрей Петрович оторопело огляделся. Совсем запущенные в беспорядке теснились могилки. Некрасивыми кучками сухой землицы. На многих даже не было никакого знака. Хотя везде торчали пусть и криво, вбок кресты, большие и маленькие.

– Вот оно, кладбище твоих былых надежд. Как видишь, все похоронены и на каждой из них ты поставил Крест. Недаром чиновником служишь – аккуратный, – сказала ему Надежда-Тень.

Андрей Петрович меж тем нагнулся и попробовал разобрать написанное на одном приличного размера памятнике с крестом, – и не смог прочитать.

– Неужели я даже не помню собственных устремлений?

– Оставь, – сказала Надежда. – Что похоронено – не оживишь! Тебя впереди ждет живое, а мертвые пласты ворошить – себе дороже!

– Обнадеживаешь… – сказал Андрей Петрович, однако последовал за Надеждой-тенью, которая к этому времени окрепла и сильно сгустилась и уже не напоминала тень, а выглядела довольно плотно и привлекательно. Так что Андрей Петрович стал присматриваться, по-прежнему не отставая ни на шаг, уже совсем с другим интересом. В одном месте, там, где дорога пошла вниз, а после вбок и неожиданно сузился проход, он протянул руки и полуобнял свою Надежду, с удовольствием ощутив при этом ее согревающую теплоту.

– Постой! – сказал Андрей Петрович. – Погоди маленько, куда спешить. Дай мне хоть обнять тебя и согреться немного.

Она позволила. Андрей Петрович прижался и такую горячую телесность ощутил, такое жаркое тепло, что стал руками водить и полез сразу во все места. Сильнейшее при этом ощутил он желание. Она заметила, почувствовала (да и как было не почувствовать, весь его срам так и выставился наружу).

– Ты с ума сошел! – отстранилась она строго. – Хочешь собственную Надежду вы…ть!

Его как ледяной водой обожгло от такого грубого злого слова, и в нем, конечно, как в любом человеке, разом все и опустилось.

– Ну, успокойся! – обняла она его и утешила ласково. – Нельзя же так. Недалеко идти, а ты разволновался. Не надо спешить. Дойдем, там ты меня и осуществишь. Вот уже насладишься, если душенька твоя пожелает… – так она его утешала и торопила. Андрей Петрович сильно, однако, засомневался в этом месте и шел неохотно, пока не рассудил, что в конце концов так и должно, видимо, быть, и нельзя сразу исполнить желанное, как только захочешь. Надежда времени требует…