В сентябре 2008 года, работая на производстве мясных полуфабрикатов, я, из собственной жадности и желания побольше заработать себе денег на очередное какое-нибудь говно, стала работать фаршестставителем, совмещая эту работу с должностью технолога. Предприятие было маленькое, начинающее, и действующий работник на этой должности, после очередной зарплаты, исчез. По какой причине не помню, но работать стало не кому. И я решила – да я же вот она! Я сама смогу! И стала сама таскать лотки с мясом, крутить его на промышленной мясорубке и составлять фарши. Несколько дней я так проработала, уставала смертельно, но помощи ничьей принимать не хотела – ведь это ж делится надо будет деньгами! Да ну на фиг! Мне и самой мало! Жадность обычно к добру не приводит…
И вот в один из дней, закончив работу, я стала разбирать мясорубку, чтобы её помыть. Но вал, который проталкивает мясо, никак не хотел вытаскиваться! И я взяла его рукой, желая расшатать, и включила мясорубку. Десять секунд – и моей правой кисти не стало. Сухожилия намотало на этот самый вал, и я оказалась как бы привязанной к этой мясорубке. Всё произошло так быстро, что я даже не поняла, что всё это значит. Потом я начала звать кого-нибудь на помощь, осознавая наконец, что я наделала, прибежала уборщица и я попросила у неё нож, чтобы перерезать собственные сухожилия и наконец-то отлипнуть от этой мясорубки. Перерезала. Сама. И так и пошла в кабинет технологов.
Дальше всё было, как в тумане. Видимо шок всё-таки.
Собрались все работники, переполошились, видимо от моих криков. А я иду такая, с окровавленной рукой, точнее тем, что от неё осталось. Прямо фильм ужасов, не иначе. Кто-то мне вроде тогда дал какое-то полотенце, и я прикрыла руку. Зашла в кабинет и стала звонить родителям. Всё рассказала, а тут уже и скорая помощь подоспела. В скорой мне вроде бы сделали какой-то укол, но я это не очень хорошо помню. Привезли в больницу и сразу же на операционный стол. Под местным наркозом сделали мне операцию, я, пребывая в шоке, спрашивала у врача, удастся ли мне сохранить и пришить мою руку, на что он мне показал мешочек с фаршем, из моей же руки.
Пролежала я в больнице четыре дня, обезболивающие помогали плохо, начались фантомные боли, и я решила ехать домой, и приезжать в больницу только на перевязки. За мной на машине приехала подруга Б., мы на тот момент очень подружились, тем более, что и мужья наши, пребывая в местах не столь отдалённых, тоже были друзьями, и в общем и целом это представляло собой прекрасную картину – мужья дружат и поддерживают друг друга там, ну а верные жёны – здесь. Верными были не все, но это стало известно много позже.
Период реабилитации был страшным временем. Боли были не прекращающимися, болела кисть! Кисть моей руки, которой не было! Я думала, что сойду с ума, и глотала и колола таблетки и уколы в неимоверных количествах. Бывали даже вечера, когда я поставив уколы и выпив таблетки, не знала проснусь ли утром следующего дня. Но просыпалась и пишу сейчас эту книгу!
Были страшные запои, мне было всё равно, я покупала и прятала водку в шкаф, и пила её, я рыдала в голос, как белуга, и кричала, что я урод и никому теперь не нужна. Я мало задумывалась над тем, как себя при этом чувствует моя трехлетняя дочь, я была в ужасе от того, что со мной произошло. Были мысли и о самоубийстве. Но я даже не допускала мысли, что мой ребёнок останется без меня, поэтому я планировала умереть только вместе с ней, подняться на крышу соседнего дома и аля-улю.
