– Что, вот так просто? – не могла поверить я.
– Именно так, – кивнул он.
Рассказ Хартмута поверг меня в шок.
– Наверное, я чего-то не понимаю… Ну ладно, допустим, можно по каким-то причинам разлюбить мужа, уйти от него, но ребёнка… Разве можно разлюбить и бросить собственного ребёнка?
Эта мысль казалась мне чудовищной!
Хартмут горько усмехнулся.
– Я не знаю, как бы всё сложилось дальше, если бы не мама. Вместо того, чтобы отдыхать и наслаждаться жизнью, как это делают её подруги, она переехала к нам и помогла мне вырастить Патрика. И не только. После смерти отца она стала моим равноправным финансовым партнёром. Не так-то просто не считаться с её мнением, как видишь.
Да-а, обстоятельства… С ними не поспоришь.
Некоторое время мы просто шли молча.
– О чём ты думаешь? – спросил Хартмут.
Я пожала плечами.
– Пожалуй, о нас и о наших родителях. Они нас так любят, что, стоит нам в жизни хотя бы чуть-чуть оступиться, как они тут же бросаются нам на выручку, а некоторые – даже с готовым рецептом работы над ошибками.
– Ты считаешь, это неправильно? – с интересом посмотрел на меня Хартмут.
– Кто знает? – усмехнулась я. – Спроси меня об этом позже, в то время, когда, если повезёт, у меня самой будут дети. Вообще-то, я не верю в счастье по предписанию. Это всё равно, что в угоду кому-то пить полезный, но противный рыбий жир, делая вид, что вкуснее нет ничего на свете. У нас ведь всегда есть выбор: ехать по накатанной или попытаться найти собственный путь и стать счастливым по собственному желанию – методом «тыка», проб и ошибок, конечно, но, если повезёт, есть надежда, что судьба воздаст нам за нашу смелость.
– Ты в этом уверена? – с сомнением спросил Хартмут.
– Во всяком случае, я очень на это надеюсь.
– А если не повезёт?
Я пожала плечами.
– Не знаю. У меня нет на всё готового ответа. У каждого он свой: опустить руки, просить у кого-то совета и помощи или начать всё сначала… Думаю, главное, даже совершив ошибку, не причислять себя навеки к разряду неудачников. По-моему, лучше рискнуть и испытать судьбу заново, чем, не рискуя, всю жизнь мучиться чужим, навязанным тебе счастьем.
* * *
Наступил вечер. Возвращаться в «гостеприимный» дом фрау Бернхард не хотелось. Радовала лишь встреча с Патриком. Представив себе его физиономию, подмигивающую мне за столом тайком от вездесущего бабушкиного ока, я улыбнулась.
Беседа за ужином не клеилась. Наш с Хартмутом разговор не прошёл бесследно, каждый из нас был поглощён своими мыслями. Наблюдавшая за нами фрау Бернхард, вероятно, делала собственные выводы, а Патрик, переводя недоумённый взгляд с одного из нас на другого, никак не мог взять в толк, что же, собственно, происходит.
С видимым облегчением я восприняла предложение фрау Бернхард «пойти к себе». Думаю, ей нетерпелось поскорее спровадить меня и получить наконец-то возможность обсудить прошедший день с сыном. Хартмут вызвался проводить меня наверх, но, поднявшись вслед за мной по лестнице, не спешил возвращаться к матери.
Я взялась за ручку двери, собираясь войти в комнату.
– Подожди, – остановил он меня. – Я хотел тебе сказать… – он замялся в нерешительности, – по-моему, сегодня был хороший день, во всяком случае, для меня…
– Для меня тоже. Спасибо тебе.
– Мария… – Хартмут смутился. – Ты мне очень нравишься… Если ты решишь…. В общем, дверь моей спальни рядом, – осмелился он наконец, покраснев, как мальчишка.
