– Это утопия.
– Нет. Когда-нибудь это обязательно произойдёт.
– Наш мир таким не задумывался. Он не для того, чтобы в нём все были счастливы.
– О чём ты?
– Просто моё видение. Не сейчас, может быть, позже я тебе расскажу.
Голова продолжала болеть и много говорить не хотелось.
– Расскажешь обязательно. А хочешь моё видение мира?
– Хочу конечно.
Слушать Рональда я могла бесконечно. И мне даже не важно было, о чём он говорит, важно было то, как он это делает. Его голос – самая желанная музыка для моих ушей, нежный тембр – бальзам для души.
– Любовь важнее всего, – сказал этот вкрадчивый голос.
Слова его иногда вообще… заставляют трепетать так, что от удовольствия отнимается всё, что ниже колен.
– Только это важно, Лиз, поверь. Я прошёл все стадии – был романтиком, потом циником, потом циничным романтиком, снова циником и снова романтиком. Я попробовал всё, поэтому знаю, о чём говорю. Любовь важнее всего. Только из-за неё мы все находимся там, где находимся. И эти слова, Лиз, я сейчас использую в самом широком смысле, какой только возможен.
только из-за любви мы находимся там, где находимся. Если бы ты только знал
– А всё остальное, всё, что нас окружает, – продолжал Рональд, – дома, мебель, автомобили, украшения, прикроватные коврики и даже наши тела, всё-всё-всё – это всего лишь отходы звёздной жизнедеятельности, химический мусор.
Вряд ли он расскажет мне что-то новое, но его голос… Я просто таю от его тембра и манеры излагать свои мысли.
– Как это? – спросила.
– А вот как. Все вещества, все элементы образовались в тот момент, когда самые первые древние звёзды взорвались под конец своей жизни. Именно так они и умирают – горят-горят, долго, миллиарды лет, а потом взрываются с колоссальным вселенским ба-бахом. И вот в этот момент образуются химические элементы, которые разлетаются во все стороны. Из них состоят все наши вещи, из них состоим и мы с тобой. Представляешь, сколько этого вещества во вселенной, если каждую секунду времени, дожив свой век, взрываются сотни, а может, и тысячи звёзд?
– Ну если так рассуждать, то конечно эти парни сильно продешевили. Всего какой-то мешочек с камешками за твою бесценную жизнь, – хихикнула я и вдруг вспомнила: – Представляешь, есть одна планета. Она в два раза тяжелее Земли и на треть состоит из алмазов. Учёные даже подсчитали её примерную стоимость: двадцать семь с тридцатью нолями, в долларах конечно же. Как тебе? И всё это богатство всего в сорока световых годах от нас. Ничто по космическим меркам, где расстояния измеряются миллионами и миллиардами световых лет.
Рональд пару секунд смотрел на меня удивлённо, потом спросил, нахмурившись:
– Не знаешь, почему я чувствую, будто зря выпендриваюсь, пытаясь произвести на тебя впечатление своими познаниями в астрономии?
– Не зря. Я действительно под впечатлением от того, что это ещё хоть кому-то интересно.
– Отлично, – он вновь откинулся на руку и продолжил: – А насчёт бриллиантовой планеты… Как только мы доберёмся до этих залежей алмазов, они сразу же обесценятся. По логике вещей наибольшую стоимость имеет то, чего мало. Вот бриллиантов у нас мало, на всех не напасёшься, поэтому они дорогие, так?
– Ну в общем да.
– Это в масштабах нашей планеты. А в масштабах целой бескрайней вселенной, где этого барахла просто завались? Мусор. А вот то, чего там действительно мало – так это жизни. Жизнь здесь, у нас, а там – пустота. Холодная чёрная пустота. Получается, в масштабах вселенной жизнь – самое ценное. Но и это ещё не все. Сколько форм жизни есть на земле? Миллионы? А скольким из этих форм знакомо понятие любви? То-то и оно. Лишь человеку. И то не каждому. Можно всю жизнь прожить и так и не испытать этого чувства. Или испытав, потерять его. Всё же, наверное, самое страшное, что может с человеком – потерять свою любовь, поэтому терзания эти самые мучительные во вселенной. Потеря единственно важного, редкой ценности…
