– Да, – подтверждаю озадаченно.
– Вот именно поэтому. Не замечаешь, здесь вообще много того, что ты любишь. Я делаю всё, чтобы заманить тебя сюда, чтобы тебе самой очень хотелось приходить в это место.
– Но я и так хочу!
– Тогда приходи.
Я не вижу его мимику, но всегда ощущаю все его чувства и настроения, меня будто обдаёт волнами его эмоций. Да, у меня никогда не получается рассмотреть его лицо, если допустить, что оно у него вообще есть, но зато я, даже не глядя, всегда точно знаю, что именно на нём написано.
– Мне не верится, что я могу оказываться здесь каждый раз, когда буду этого хотеть, – признаюсь я.
– Ты не хочешь в это верить?
– Почему же? Больше всего на свете хочу!
– Тогда верь. И твоя вера будет приводить тебя сюда.
Становится грустно и очень тоскливо. Просто верь. Звучит как-то неубедительно, вот бы мне какие-нибудь гарантии. Я сердито тыкаю пальцем в проплывающий мимо мыльный пузырь, и он лопается, выстреливая мне в нос волшебным ароматом.
– Не хочу обратно! – говорю твёрдо, усаживаясь на место.
– Тебя никто не гонит
– Никто… – соглашаюсь я. – Только необходимость просыпаться.
– Да, такое происходит, когда хочешь быть в нескольких местах одновременно. Где-то засыпаешь, где-то просыпаешься.
– Опять эти «там» и «здесь». Я когда-нибудь пойму хоть что-то?
– Если отважишься выйти за границы своего разума.
– Это так страшно?
– Нет, но разум этого боится.
– Почему?
– Знает, что столкнётся с большими сложностями. Чувствует угрозу своей стабильности, защищается как может, боится и пугает в ответ. Он как маленький злобный хорёк, огрызающийся на мир из своей норки. Но его тоже можно понять, память его генов говорит о том, что мир опасен, а норка – это надёжное убежище.
– И как же быть?
– Чтобы исследовать окружающий мир, хорьки вылезают из своих норок по ночам. Интересная метафора, тебе не кажется?..
– Хочешь сказать, мой мир – это норка?
– Я бы сказал, что мир, из которого ты сюда попадаешь, это край.
– А сейчас я?..
– Намного ближе к центру. Представь себе ядро, в котором всё есть. Всё, что только можно, и особенно всё то, что нельзя себе вообразить. Оно огромно, неизмеримо, но эта концентрированная всевозможность постепенно разреживается от центра к краям.
– А зачем она разреживается?
– Чтобы не быть одной.
Пользуясь тем, что Артёма нет на территории, я убивала время с Аланом в баре.
– А что там, за этой скалой? – спросила, глядя на волны, ударяющие в отвесную стену.
– Ещё одна скала. Куча булыжников и камней, а метров через триста красивая лагуна с белым песком. Я иногда лазаю туда по камням, когда хочется размяться и приключений.
Я присосалась к своему лимонаду, поболтала ногами и решила:
– Мне сейчас хочется размяться и приключений.
– Это опасно, Лу. Валуны высокие и скользкие, если упадёшь, костей не соберёшь, эта лагуна спрятана очень надёжно. Я такой сказочной красоты не встречал на всём побережье! Мелкий хрустящий песок, почти лежачие пальмы, лазурная вода… А ещё там есть водопад. Он совсем небольшой, просто ручей, падающий с высоты метров в пятьдесят, но очень живописный! Так красиво, что даже моргать забываешь. И самое главное, там никого нет. Мало кто знает про это место, оно скрыто скальными выступами с двух сторон, если и можно как-то попасть в него, то только через наш отель, пробравшись по камням.
– Я хочу взглянуть на эту лагуну.
– О нет, это без меня, – поднял он ладони. – Я не поведу тебя, слишком опасно.
