Сдавайся, я твой - страница 14

– Задира с косичками, – пробурчал Никитка. – Ну её!

– Молодой человек, что за разговоры? Давай-ка, рассказывай, в чём дело.

– Не хочу.

– Котик, – пропела Алёна, стараясь не рассмеяться над недовольным выражением его личика. – Неужели тебя девочка обижает?

– Вот ещё!

– А что тогда?

– Ма, да ничего. Глупости какие-то прямо! Она со мной хотела тоннель копать в песочнице…

– А ты?

– А я сказал, чтобы шла к девчонкам, играть в… это… – Никитка запнулся, подбирая слово, – чашко-питие.

– Ча-е-пи-ти-е, – поправила Алёна.

– Вот! А она не хотела к ним идти. Я её тоннель сломал совком, а она заплакала и убежала.

– Никита, это же просто нехорошо. Нельзя девочек обижать.

– Ма, да она!.. Она сама! Она теперь меня за-ди-ра-ет. Так воспитательница говорит. Противная девчонка!

Разговор с сыном развеселил Алёну. Вечер вообще выдался удивительно уютным. Они сидели на кухне, ели домашние котлеты с макаронами и болтали о пустяках. Дюшка, оправившаяся от визита ко врачу, мирно дремала на подоконнике, свесив пушистый хвост. В такие минуты Алёна старательно радовалась жизни, радовалась трогательным моментам ничем не нарушаемого счастья. Ничем и никем. Это было важно и ценно. Почему нельзя прожить всю жизнь вот так – успокоено, счастливо и безмятежно? Зачем нужны какие-то сложности?

Философское течение её мыслей нарушил Никита. Он расправился с добавкой макарон, аккуратно – как мама учила! – подобрал с тарелки кетчуп кусочком хлеба и вытер рот салфеткой. Алёна смотрела на сына, который сидел, довольный собой, и хитро ей улыбался.

– Я ведь у тебя хороший?

– Самый лучший!

Ночи становились прохладнее, и Дюшка, первое время кочевавшая с кресла на подоконник, окончательно обосновалась в постели Алёны. Та была не против согревающего соседства. Вероятных глистов вытравили таблетками, обработку пахучим спреем от блох и прочих насекомых кошка перенесла стойко, и теперь с полным правом прижималась тёплым боком к Алёниной спине. Как настоящая грелка!

За услуги добровольного обогревателя Дюша требовала еды и ласки. И если гладить её, обнимать и носить на руках Никитка был готов целыми днями, то за пропитание отвечала Алёна, которую аппетит постоялицы начинал понемногу беспокоить. Решившись приютить беспризорную кошку, Алёна и подумать не могла, что в ту помещается столько каши, рыбы и мясных обрезков. А ведь Дюшка ещё и кефир пила, и творогом лакомилась, и сыр обожала. Не многовато ли… для одной?

Об этом размышляла Алёна, задумчиво поглядывая на округлившиеся бока кошки, которая развалилась на подоконнике в комнате. Сощуренные жёлтые глаза лучились сытостью и довольством, роскошный хвост – «Как воротник на шубе», – сказал Никита – чуть подрагивал.

В доме было тихо. Алёна с удобством расположилась на кровати, обложившись со всех сторон распечатками опросов: на этой неделе пришлось взять вдвое больше материала. Она бегло просматривала анкеты и как раз заметила забавную нестыковку, когда в дверь позвонили. Принесла кого-то нелёгкая!

Алёна схватила фломастер, нарисовала на запястье жирный восклицательный знак и цифры «1.3» – хитроумный код, призванный напомнить о несоответствии в третьем пункте первой части опроса жителей города Зеленоградска об уровне оказания коммунальных услуг, – и побрела в коридор.

Она даже почти не удивилась, обнаружив на пороге Фреймана. Он стоял, большой и смущённый, в новенькой кожаной куртке – пижон! – и… улыбался. Алёна решила это безобразие немедленно пресечь.