И прекращает тренировку.
Мама вошла. Она много раз проходила мимо, заглядывала сюда, со знакомым выражением на лице – его тренировки ей не по душе.
Он снова бьет. Нос и челюсть. Хассе и этот гаденыш финн. Они могут подкараулить его в любое время и в любом месте, поэтому он их избегает, даже прячется от них, пока не подготовится как следует. Нос и челюсть, Хассе и финская гнида. Теперь он действует почти автоматически. Весь корпус следует за ударом. Плечи разворачиваются, устремляются за кулаком, бьют насквозь.
– Пора его снять. – Мама выключила пылесос. – Это крюк для лампы. Там должна висеть лампа.
Она берет трехногую табуретку, влезает на нее, тянется вверх, к крюку, меж тем как сын, не глядя на нее, продолжает лупить по матрасу.
– Ты можешь прекратить?
Резкие удары, куда более сильные, чем она думала, матрас ходит ходуном.
– Ты слышал, что я сказала? Прекрати.
Еще сильнее.
– Лео!
– Нос и челюсть, мама.
Он поворачивается и одновременно говорит, один удар – один слог, а она хватает матрас, держит его.
– Послушай меня, Лео! Кто тебя так отделал? Как их звать?
Она обнимает матрас, стоит у Лео на пути, так что он вынужден оборвать тренировку.
– Хассе и Кекконен.
– Назови мне полные имена.
– Зачем?
– Хочу позвонить их родителям.
– Нет! Ни за что! Если ты позвонишь… знаешь, что будет?
Он садится на табурет, возле маминых тапок с помпончиками.
– Лео… я все улажу.
– Ты только хуже сделаешь! Неужели непонятно?
Она обнимает уже не матрас, а его.
– Полные имена.
Он мотает головой, трется лбом о ее грудь.
– Ну что ж.
Она опять влезает на табуретку, снимает матрас, бросает на пол.
– Я сам разберусь! Не вмешивайся!
– Сперва можешь снять эти дурацкие бинты.
– Мне надо тренироваться!
– Сию минуту, Лео.
– Папа сказал, мне надо тренироваться!
– А я говорю, пора прекратить.
Он больше ничего не говорит. Ни слова. Молчит, пока она пылесосит, и когда приходит Феликс и они полдничают на кухне, и когда она велит им надеть куртки, потому что они поедут встречать папу, как обычно, а потом в магазин, тоже как обычно.
В машине он тоже молчит.
Он сидит на пассажирском месте, Феликс с Винсентом – на длинном среднем, а папины малярные принадлежности сложены сзади. Мама за рулем, ей не привыкать, она часто подвозит и забирает. Они куда-то едут, и обычно ему нравится сидеть со всеми в машине – что может быть лучше!
От их района до кварталов всего несколько минут езды. Они останавливаются перед одноквартирным домом и загружают в машину все, что папа оставил за калиткой, – кисти, тщательно очищенные и резко пахнущие растворителем, валики в аккуратно завязанных пластиковых пакетах, банки с краской и обойный клей; папа тем временем заканчивает разговор с пожилой хозяйкой и получает от нее конверт.
Лео молчит и когда перебирается назад, а папа садится рядом с мамой, целует ее в щеку. Папа такой веселый, смеется точно так же, как только что смеялся вместе с клиенткой, когда она сказала, что в мае будет еще работа, им надо перекрасить весь дом. Сообщая об этом, папа смотрел на Лео, и Лео знает почему: для большой работы требуется больше рук и ног.
– Твои руки, сынок? Как они?
Лео ощупывает ладонью разбинтованные костяшки.
– Лео! Я задал тебе вопрос.
– Они…
Мама перебивает его:
– Я его сняла.
Папа поворачивается к ней, лицо его пока что не
изменилось.
– Что?
– Я его сняла. Старый матрас, на котором мы спали, когда встречались.
