Скорее всего, на лице отразилась буря кипевших в душе эмоций, поскольку Гнат принялся меня успокаивать:
– Ты, братко, не серчай на него. Поживёшь тута чутка, тятя, мож, охолонёт. А приживёшься, и то хорошо. Зимой худко станет – подмогнём. Мамка вот узелок передала, волнуется. И от нас с Фёдором крохи есть.
Гнат поставил принесённый узелок на скамейку у землянки. Я постарался сделать задумчивую морду лица.
– Мне одному поначалу тяжко будет. Не помешало бы Машку в помощь, хотя бы после работ в поле. Вместе нам зимовать сподручнее.
– Да нешто зверь тятька! Отпустит Машку. – Он явно обрадовался. Наверно, полагал, я права начну качать. – Тады побёг я. А… – Он замер. – Софье Марковне ты уж сам про тятин наказ обскажи.
– Ладно.
Фу-у… Даже не верится, что так легко отмазался. Свобода-а-а! И от внимания, и от обязательств. Не, ну как повезло-то! Пришёл бы Гнат на час раньше или позже – была бы самая красивая попа. Его, похоже, послали сюда за прояснением обстановки: как там хворый поживает и почему Софа шкурки на обмен таскает. Интересно папашке стало, не я ли тут добытчик. А мне бы стоило догадаться, что рано или поздно с проверкой кто-нибудь нагрянет, тем более сегодня воскресенье, выходной. Да-а, рано я расслабился. Но мы с ведуньей всё же молодцы, заранее договорились рассказывать о якобы пришедших к нам на постой охотниках.
Эйфория понемногу проходила. Брат давно ушёл, а я валяюсь. Эх-х, подъём, Сашок, нас ждут великие дела!
А через день к нам заглянула мама Машки и Мишки. Я, придя к обеду, увидел её, сидящую с Софой на лавочке у землянки. Удивило, что сразу понял, кто пожаловал. А ведь у знахарки уже четыре посетительницы побывали, мог бы предположить: вот ещё одна. Но нет, с одного взгляда осознал: мама пришла.
Получается, Мишка у меня где-то в подсознании засел? У-у, Саша, именно этого тебе для полного счастья и не хватает. Со временем начнётся раздвоение личности, и… тихо шифером шурша, крыша съедет не спеша. А с другой стороны… одиночество теперь не грозит, отныне ты, так сказать, всегда в компании. «МиСашка компани» – неплохо звучит, однако. Ой не-е, на фиг, на фиг нам такое счастье! Надо вытряхнуть эту дурь из головы.
Софа, заметив мой приход, встала.
– Пойду к обеду стол соберу.
Мать повернулась, глаза обеспокоенно вглядываются: судя по всему, с нетерпением ждала встречи.
– Здравствуй, сынок.
– Здравствуй, мама.
О чём говорить, понятия не имею.
– Как ты себя чувствуешь? Софья Марковна говорит, вовсе поправился.
– Не беспокойся, мама, я здоров.
Чтоб не стоять перед ней пеньком с глазами, присел рядом.
– Похудел-то как.
Меня погладили по голове, попытались убрать лохмы со лба. Чёрт! Давно я не ощущал такой неловкости. И не отвертеться ведь. Ага, попаданец должен стойко переносить все тяготы попадалова, поэтому сиди, Сашок, терпи и не питюкай. Почему-то вспомнился препод военной кафедры института и его наставления по обучению солдат: «А если тягот и лишений нет, вы должны их сами себе создать, чтобы затем стойко переносить!»
– Ешь-то сытно? Мясо есть в доме?
– И мяса, и хлеба хватает. Сейчас обедать будем, увидишь.
– А работать тебя, сыночек, много заставляют?
– Да сколько могу, помогаю. Последние жилы не тянут.
– Вот и хорошо, родной, вот и хорошо.
Она продолжала перебирать мои волосы, гладить меня по спине и плечам, а я украдкой изучал её и пытался понять, что же за человек моя новая мама.
