– Покаялся бы перед смертью-то.
– Там… кха… покаюсь… х-х.
Слегка дёрнулся, рука, зажимавшая рану, расслабилась, а взгляд остекленел. Всё. Конец. Так ведь, стервец, и отошёл в мир иной с улыбочкой на лице. Что ж, бывает и такое в жизни: дерьмовый человек, а ушёл достойно.
Ладно, Саша, просчёты и ошибки ты и потом обмозгуешь, сейчас же следует с тунгусом разобраться. Нужен ли нам свидетель? Вот вопрос так вопрос!
– Эй, колдун! Можешь встать.
Даже не пошевелился. Ну да, «чукча в чуме ждёт рассвета».
Подхожу, присаживаюсь рядом и тихонько спрашиваю:
– Жить хочешь?
О, сразу ожил, голову поднял.
– Хочу, смерть, хочу!
– Не понял: смерти хочешь?
– Ты смерть. Я жить хочу.
– М-м, ясно. А почему считаешь меня смертью?
– Знаю.
О как! Всё просто и сердито.
– И чья же я, по-твоему, смерть?
– Плохих людей.
М-да, смешно. Я покачал головой. А ведь мне интересен стал этот старик, и убивать его совсем расхотелось. Спрашивается, каким макаром мог попасть шаман в бандитскую шайку? Коренные сибирские народности ни с каторжанами, ни с бандитами стараются не общаться.
– И что ж ты, старый… – очень хотелось сказать «пень», – с плохими людьми по лесу шастаешь? Вводишь, понимаешь ли, честных людей в искушение тебя пристрелить.
– Лечить взяли.
– И где ж больной?
– Умер.
Нормально, блин!
– И где умер?
– Полдня назад идти. У пещер умер.
Разговор начал меня малость раздражать: старик выдавал какие-то короткие, рубленые фразы, и хоть на понятном русском языке, но, чтобы разобраться в ходе событий, приходилось эти фразы из него почти клещами вытягивать.
– Тогда на кой хрен ты с варнаками сюда причапал?
– Сказали, помогай – сундук в город носи, там отпустим.
Ха, так бы и отпустили они его… с ножом в спине, на все четыре стороны. И что, чёрт возьми, мне с ним делать? Убивать рука уже не поднимется. К Софье Марковне на беседу отвезти? О-о, хорошая мысль, она быстро разберётся с этим… дремучим жителем тайги.
– Ладно, вставай. Поможешь могилки копать, – я тяжело вздохнул, – а после расскажешь всё более подробно.
Дальнейшие сборы и похороны пролетели мимо меня. Пока шаман копал общую могилку лопатой, принесённой покойничками, Василий успел проверить их вещи и стащил тела к выкапываемой яме. Я в это время изображал стоящего на стрёме и прикидывал, как же выкрутиться из создавшегося положения. Отвлёкся, лишь когда казак подозвал к сундуку с деньгами.
Всего четыре увесистых мешочка с серебряными монетами, на взгляд три тысячи рублей, не больше. И никакого тебе, Сашок, золота, никаких бумажных денег. Золотые горы, нарисованные воображением, поманили и растаяли. Ну… видать, не судьба. Откровенно говоря, не сильно я и расстроился, азарт в душе уже прогорел и пеплом покрылся. Теперь для меня важнее решить, как с канской мафией разобраться, а золото… Да бог с ним, наживём ещё.
Тела схоронили неглубоко, так… только бы зверьё не добралось. Глубоко копать некогда, нам здесь задерживаться не стоит. Не ровён час, забредёт сюда какой-нибудь охотник или крестьянин, объясняй потом, что мы не разбойники. По закону следует полицию Красноярска о стычке оповестить, но кто ж сейчас в сибирском лесу по государственным законам живёт? Нет таких – вымерли. Тем более серебро тогда пришлось бы отдать в «закрома родины», да и нервотрёпки в общении с полицией было бы не избежать. А оно нам надо?
Завершая тягостную процедуру, Василий воткнул в могилу крест, сделанный из двух веток, и, посмотрев на меня, как бы оправдывая свои действия сказал:
