Что-то промелькнуло в его глазах. Или показалось?
– Не по закону!
Ах ты ж, законник хренов!
– Её договор почитай. Там ясно сказано: без нашего согласия свадьбе не быть. Ваши кресты под ним при свидетелях ставлены. Да я вас всех засужу! На каторге сгниёте!
Честно говоря, засудить по договору можно лишь саму Ольгу и отца её, но старик-то об этом не знает – неграмотное у них семейство. Он ещё поборолся со мной и натужно выдал:
– Сватами за неё деньги плочены.
Чёрт, да он продал внучку! Это меня взбесило окончательно.
– Сколько?
– Тридцать рублёф.
Я резко отпустил бороду. Сознание опять сделало выверт: на смену ярости пришло ледяное спокойствие. Видать, что-то он прочитал на моём лице, больно уж резво отпрянул.
– Вечером занесут. Отдашь… И не дай бог подобное повторится.
Развернулся и вышел. Великовозрастные детинушки в сенях шарахнулись в сторону от одного моего взгляда. Ох, как захотелось на ком-нибудь злобу выместить! На худой конец, дверь ногой выбить, ворота завалить, покуражиться от души хотя бы над неодушевлёнными предметами. Но удалился я нарочито аккуратно. Дурак, надо было Софу дожидаться, она б конфликт тихо-мирно разрулила, несмотря на дурацкую помолвку. Старый пенёк даже рад бы остался, что такая женщина его визитом удостоила.
Чёрт… о чём я? Да сколько можно в житейских вопросах за «широкую» спину Софьи Марковны прятаться! Не-ет, правильно я всё сделал, хоть и паршиво. Но, главное, своего добился. Ещё раз попробовал прокрутить в мозгу беседу от начала до конца, но вариантов спокойного развития событий так и не нашёл. Да-а, дипломат я фиговый. Ай, да какая там дипломатия! Дед же назло мне действовал, по глазам было видно. Ольга говорила, он к дворянам с крепостных времён очень плохо относится, но я не ожидал, что настолько. Непонятно это. Вообще, в городе нас уважают и богатые, и бедные, а тут столь ярое презрение. Непонятно. На всякий случай Ольгу к нам переселим, от греха подальше.
***
– Санька… о свадьбе дружка свово забудь.
– Да как же ж это?!
– Да вот так! И деньги ихни обратно снеси.
– А чё сказать-то яму?
– Скажи, Ольга из рук вышла, пущай сам её уламывает под венец идти… И с бешеным этим сам разбирается.
Одним из последствий предсвадебных разборок стало моё твёрдое желание любыми доступными путями начать вмешиваться в ход исторических событий. До этого я намечал лишь некоторые загибы девятнадцатого века выпрямить, но после встречи с дедом Ольги акценты изменились. Ох и завёл он меня! Масштабно теперь возьмусь историю править, по всем направлениям. Нельзя в таком деле полумерами ограничиваться. И мне уже не важно, смогу ли добиться коренных изменений в будущем, или все старания сгинут в вихре войн и революций. Я принял решение, и будь что будет. Надо же, зацепил дедуля тонкие струны моей души… на свою голову. Чтоб ему ни дна ни покрышки!
Долго не мог успокоиться. До приезда Софы сидел в своей комнате и бренчал на гитаре. Пару раз заглядывала Машка, молча присаживалась рядом и, немного послушав, как я мучаю инструмент, так ничего и не спросив, уходила. Нашей старшей поздно вечером поведал новости во всех подробностях. Думал, опять отчитает, нет – похвалила. Сказала: «Молодец… взрослеешь». И ведь не шутила, бли-ин. Потом, правда, высказала своё ай-яй-яй в отношении таскания пожилого человека за бороду, но уже чисто формально и без энтузиазма.
