Сделай меня точно. Как репродуктивные технологии меняют мир - страница 2

. Стептоу умел доставать яйцеклетки, не повреждая их. Робертсу был нужен соратник. Вместе они начали ставить опыты на женщинах-добровольцах. В 1969 году были оплодотворены две клетки: тут же вышла статья в журнале Nature[4]. Мир ждал первой беременности in vitro, затаив дыхание. Только никто не беременел. С 1971 по 1974 год было перенесено больше ста эмбрионов – не прижилось ни одного. Тогда ученые меняют протокол гормональной стимуляции, пытаясь понять, что же не дает эмбриону прикрепиться. В 1975 году беременность наступает и прерывается. Потом снова наступает – и оказывается внематочной. Ключик к тайне прикрепления эмбриона был подобран в ноябре 1977 года: звезды в гороскопе Лесли Браун привели ее в нужный момент в нужное место.

Жительница Бристоля, жена железнодорожника Джона Брауна, пыталась забеременеть девять лет. Это было невозможно с диагнозом «непроходимость труб». Лесли отчаивалась и думала о разводе, чтобы дать мужу возможность жениться на той женщине, которая сможет родить. В 1976 году Брауны, услышав об эксперименте, приезжают на прием к доктору Стептоу. Лесли соглашается стать его частью. Ее яйцеклетку берут в естественном овуляционном цикле, без стимуляций. Оплодотворяют, переносят эмбрион в матку. Две недели спустя тест показывает беременность.

Не факт, что Лесли знала, что до нее никто не рожал детей, зачатых в пробирке. А врачи не знали наверняка, кто может родиться. Но всем было очевидно, что на беременную экспериментом женщину нужно срочно надеть шапку-невидимку хотя бы на первых месяцах, пока есть угроза выкидыша. Эдвардс вспоминал, как ночью Стептоу вывел Лесли Браун через черный ход, посадил в машину и отвез к своей матери, где ей пришлось побыть некоторое время. Официальное заявление было сделано на шестом месяце беременности. И грянул гром.

Таблоиды взвились передовицами о «франкенбейби». Альбино Лучиани, будущий Иоанн Павел I, метнул из Ватикана предупредительную молнию. Даже биохимик Макс Перуц, нобелевский лауреат, и тот чихнул в адрес коллег ядовитыми брызгами, заявив, что инвалидность ребенка будет виной доктора Эдвардса. «Как только ЭКО войдет в медицинскую практику, ад вырвется наружу», – прочил Джеймс Уотсон, генетик и Нобелевский лауреат, открывший структуру молекулы ДНК [5] (рискнем предположить, что он просто завидовал Роберту Эдвардсу).

Репортеры дежурят у входа в клинику Боурн-Холл. Пытаются попасть внутрь разными способами: от звонков с сообщениями о минировании, чтобы создать панику – пришлось даже эвакуировать рожениц, – до маскарада с переодеванием в уборщиков.

То есть столько недоумения не было даже по поводу ребенка Девы Марии. К ее родам, во всяком случае, было меньше внимания, чем к родам отважной и храброй Лесли Браун из Бристоля. Девочку, родившуюся 25 июля 1978 года, за 13 минут до полуночи, не отдали сразу матери – у нее брали анализы и отпечатки пальцев, ее измеряли и взвешивали. А после – вытирали пот с ученых лбов, мысленно осеняя себя крестным знамением. Девочка ничем не отличалась от других рожденных в тот же день девочек. Брауны назвали дочь Луизой. Эдвардс и Стептоу, на правах названных отцов, дали ей второе имя – Джой, радость.

Джон Браун сперва не мог прорваться в больницу к дочери. Потом не мог вырваться с дочерью из больницы – был атакован толпами. Костер их любопытства продолжал разгораться. Три месяца спустя почтальон доставляет посылку в дом Браунов. Внутри – письмо, забрызганное бутафорской кровью, и еще два письменных упражнения в остроумии: гарантийный талон на ребенка из пробирки и инструкция по его использованию. В одном из пунктов инструкции предлагалось хранить ребенка в унитазном бачке. Эти письма сегодня – экспонаты отдела социальной истории Бристольского Музея.