Сделай меня точно. Как репродуктивные технологии меняют мир - страница 8

Через две недели после переноса анализ на ХГЧ показал беременность.

«Краснопольская позвонила и предложила поужинать вместе. Я пришла. Заказала спиртное. Она посмотрела на меня и сказала „беременным нельзя“. И попросила не говорить никому, даже самым близким друзьям. Сразу начали колоть инсулин. Строго запретили летать. Друзья подарили билеты в Ниццу – пришлось сослаться на болезнь сосудов; друзья тут же нашли врача – пришлось придумывать, почему некогда к нему пойти. После третьего месяца беременности врач разрешила съездить с друзьями в Петербург на поезде. Подруга заметила „неправильное распределение жира“ и стала рекомендовать тренировки. Тут я уже не выдержала. Пришлось сказать ей, что неправильное распределение жира пройдет через полгода. Всю беременность был ужасный страх. Второй скрининг поехала делать к тому же врачу. Ехала на ватных ногах. Врач сказал, что все идеально».

13 декабря в 13:50 у Валерии Любимовой родилась дочь Маша – с двадцатой попытки ЭКО. Краснопольская по просьбе родителей стала крестной матерью новорожденной.

«Кличка Маши – Пять Процентов. У Ксении Вячеславовны в клинике есть профессор, француз. Он говорил моему мужу Паше, что наш шанс – пять процентов. Мне отдельно сказал, что на самом деле один процент. Этот профессор потом был у нас в гостях, видел Машу; мы ей специально майку сделали „Маша 5 %“».

«Я не из тех, кто ноет, – говорит Лера своим пиратским голосом, – и ныть при мне – неблагодарное занятие. Люди ломаются, потому что очень жалеют себя. Четыре попытки, все, я не могу больше, а что такого ты не можешь? Я правда не понимаю, что сложного в том, чтобы делать ЭКО каждый месяц. Есть цель, нужно идти к этой цели. Всегда можно найти причину пожалеть себя. Но это не мой путь. Не мой характер. Я все воспринимаю как опыт. Один мой знакомый как-то сказал, что человек в жизни может обойтись без армии и тюрьмы: я побывала и там, и там, и для меня это тоже опыт. А ЭКО имеет смысл воспринимать как работу. Запастись терпением. Искать новые способы, любые, их, к счастью, все больше. И отнестись к этому как к самому серьезному проекту в жизни».

Я приезжаю в клинику к восьми утра. Одноразовая рубашка, шапка, бахилы – на мне костюм пациентки. Можно идти в операционную и взбираться на гинекологическое кресло. С металлическим остовом и зеленой обивкой оно стоит в центре как трон. Справа – гинеколог, ведающий аппаратом с иглами и насадками, похожими на щупальца спрута. Слева – окно в мир, заклеенное темной пленкой. Прямо – окошко лаборатории: оттуда торчит голова эмбриолога и трубка его микроскопа, он караулит мою яйцеклетку с азартом вратаря, ловящего мяч.

Гинеколог делает мне местное обезболивание: укол в стенку влагалища – не самая приятная вещь на свете. Анестезия зависит от количества фолликулов: если их больше трех, усыплять будут полностью. В некоторых клиниках умудряются пунктировать один-два фолликула без обезболивания, все зависит от вашей выносливости.

Собственно, сама пункция займет минуты две-три. Врач вводит ультразвуковой датчик со специальной иглой на конце, игла протыкает фолликул и «отсасывает» содержимое, которое по трубочке-катетеру передается в лабораторию. Бывает, что передавать нечего: фолликул пустой; однако увидеть это на УЗИ нельзя, а можно только проткнув иглой в операционной. Эмбриолог изучит посылку под микроскопом и сразу сообщит, если клетка окажется незрелой. Пункцию, даже неудачную, все равно придется оплатить в кассе.