Собственно, если называть вещи своими именами, только благодаря ректору Ивана еще держали в институте. Сначала Борис Анатольевич Демченко поддерживал молодого аспиранта в силу обещания, данного дядьке. Но, ознакомившись с первыми наработками, вызвался стать научным руководителем. И с тех пор опекал Листопада, неустанно внушая ему, что зарывать такой талант – преступление.
– Не откладывай работу на будущее. Запомни, Иван, научная мысль – она тоже свежесть имеет, – твердил он. – Либо ложится на бумагу, либо вытекает со спермой. А из тебя, судя по жалобам, уже не меньше двух диссертаций вытекло.
В конце концов, дабы сбить страсти, Демченко попросту договорился с Калининским университетом и откомандировал аспиранта Листопада на кафедру прикладной математики – якобы для завершения работы над теоретической главой, а на самом деле – от греха подальше. Все-таки от города до Перцова аж семь километров.
Но для самого Листопада это мало что изменило. Иван чувствовал, как увядает, погружается в топкое, беспросветное болотце, из которого – еще немного и не будет выхода. Все было кисло, мелкокалиберно. Его деятельной, бурной натуре не хватало борьбы и преодоления.
Листопад потянулся к графину.
– Здорово, Ваня, друг старинный! – послышалось сзади.
Иван круто развернулся. Подле стола, опираясь лайковыми перчатками на витую, мореного дуба трость, ему улыбался – легок на помине – Феликс Торопин. В кремовом, ловком на нем костюме и шикарных, остроносых шузах.
– Феликс! Друган! – подогретый выпитым, Иван вскочил, шагнул, распахнув объятия, и – остановился.
Улыбочки Феликса были, как фирменный набор его отмычек и «писок», – на все случаи жизни. Нынешняя улыбочка казалась острой и опасной, будто лезвие отточенной монетки, которой вспарывал он карманы ротозеев.
Причину холодности понял бы и человек, куда менее чуткий, чем Листопад.
– Так, вижу, какую-то пургу про меня нагнали! Ну-ну, – Иван вновь опустился на стул, – оправдываться он не любил. А Торопин ждал именно этого. «Хрена тебе»!
С преувеличенным удовольствием, причавкивая, Листопад вернулся к солянке.
– Чем велик Демидыч, так это почками, – он облизнулся. – Другие почки в солянку не кладут. Потому и золотистого навара нет. А без него солянка не та. Опять же маслина здесь совершенно к месту. Именно маслина, а не оливка. Особенно под «Столичную». Или по-прежнему коньячишко предпочитаешь?
– Как придется, – Феликс опустился-таки напротив, положил поверх скатерти трость. Перчаток впрочем не снял.
Но когда Иван потянулся к графинчику, Торопин, опережая, демонстративно перевернул стоящую перед ним рюмочку.
– Ну-ну, была бы честь оказана! – буркнул Листопад: встреча не складывалась. – Давно «откинулся»?
– Какие ты, оказывается, слова знаешь, – Феликс недобро хмыкнул. – Вчера подъехал. Очень, признаюсь, мне тебя на зоне не хватало.
– С чего бы?
– Скушно без стукачей.
Слово было сказано. Иван побагровел. Почувствовал, что рука его почти бесконтрольно начала сгибаться в локте.
Заметил движение и Феликс и потому предостерегающе кашлянул. Этого хватило, чтоб Листопад опомнился, – не хватало еще проблем с воровским кодлом. Времени хватило и для того, чтобы быстрый, будто калькулятор, Листопадов ум, прикинул, откуда могла пройти информация.
– Замполита Звездина работа, – констатировал он.
Даже мускул на лице Торопина не дрогнул. Но именно отсутствие реакции подтвердило Листопаду – с источником информации он угадал. А потому позволил себе широко и презрительно усмехнуться. Честно говоря, – облегченно. Он уже просчитал все, что будет дальше.
