– Иван, ты, что ль, баламут? – баба Груня откинула щеколду. В избу, оттолкнув ее, ворвался Михрютка, повернул выключатель, зыркнул по заспанным лицам.
– Где спирант?
– Известно где. За Фомичева отрабатывает, – буркнул Вадичка.
– Я прямо из Удвурина, – Михрютка тяжело дышал, будто расстояние от Удвурина покрыл не на машине, а бегом по пересеченной местности. – Председатель послал срочно. Опять связь порвалась. Собирайтесь живо. В шесть утра поезд через Сандово пойдет.
– Какой там поезд?! – Антон, уснувший лишь под утро, мотнул тяжелой головой. – Нам неделю тут еще…
– Плеве старшего из больницы привезли. Нос пришили. Но – как-то боком. Братаны перепились. За брата, говорят, монтажками забьем. В общем убивать вас едут, – просто произнес Михрютка. – С ними еще человек пять.
Баба Груня привычно принялась оседать: чего-чего, а событий за эти две недели досталось ей на всю оставшуюся жизнь. Михрютка подхватил ее, встряхнул.
– Некогда закатываться, бабуля. Дуй пулей за спирантом!
Баба Груня с внезапным проворством выскочила из дома.
– Где они?! – Вадичка обеими ногами одновременно влетел в штаны.
– В Парфеново на трактора садились. Я их минут на двадцать на своей лайбе обошел. Минута дорога. В общем собирайтесь, а я тоже к Клавдии. Потороплю.
Он выбежал вслед за бабой Груней.
Вадичка меж тем не разбирая швырял в рюкзак вещи. При виде Антона с зубной щеткой остолбенел:
– Ты чего-й-то?
– Зубы почистить.
– Ну, ты сынок. Да если сейчас сюда Плеве эти навалятся, они тебе монтажками так их начистят, что аж засияют. В кучке.
– Все равно Ивана пока нет. Слушай, а если его не найдут? Мало ли куда мог.
– Ему же хуже, – огрызнулся Вадичка. – Сам виноват. Я, что ль, чужими носами закусываю? Да я потомственный, можно сказать, вегетарианец. Вяжется в каждую свару, каннибал хренов! А другим потом того и гляди башку пооткручивают.
Вадичка остервенело затянул рюкзак.
– Ты чего, бросить его, что ль, предлагаешь?! – догадался Антон.
– Бросить, не бросить! Туфту городишь. На том свете благородства нет. Слышал же, с минуты на минуту будут. А тогда!.. О! Ты их рожи видел? Ноги делать надо, понял? Так идешь?
– Ох, и сука ты, Вадичка! – протянул Антон, не слишком впрочем удивившись.
– Лучше быть живой сукой, чем мертвым идиотом… Да что с тобой говорить, прибабахнутым?
Подхватив рюкзак, Непомнящий выбежал в сени. Антону послышался щелчок машинной дверцы.
Листопад объявился минут через десять, взъерошенный, – в сопровождении страдающей Клавы и бабы Груни.
– Вещи твои собраны, – кивнул на рюкзак издергавшийся Антон. Рядом с рюкзаком Иван узрел пару приготовленных ломиков. Усмехнувшись, присел к столу:
– А где этот гарун? Успел дёру дать?
– Вестимо.
– Вообще-то стоило бы помахаться. Да и работу не доделал. К самому финишу подобрался.
– Да Вы соображайте! – вскинулась Клава. – Они ж бандюги несусветные. Очень вас прошу, Иван Андреевич. Ну, для меня.
– И для меня, – поддакнула баба Груня.
– Пора, пора, Ванюша, – Антону послышался отдаленный гул тракторных моторов, внизу живота неприятно заныло.
Вбежал Михрютка:
– Кто-то машину пытался угнать, – все провода наружу.
– Известно кто, – Антон матернулся.
– Еле завел. На пяти тракторах, пьяные. Давайте живей. А то и меня с вами зараз порешат.
– Ну, шо ж, Кутузов тоже отступал, – Листопад нарочито-неспешно докурил, закинул рюкзак:
– Бывай, баба Грунь.
– Бывай, сокол, – баба Груня, не таясь, перекрестила своего любимца, поцеловала. Вслед за ним Антона.
