– Так-так-так, – я почесал голову, – и часто у вас такое происходит?
Пётр Дмитриевич прищурившись посмотрел на меня, – Бывает, а что?
– Если бы вся эта история была мне известна вчера, боюсь после открытия холодильника, я мог и не сдержался.
– Так ты заглядывал туда?
– На секунду, потом долго в себя прийти не мог. Полбутылки коньяка из горлышка выпил.
Подполковник заёрзал на стуле, – Значит нервы у тебя крепкие, а мне с возрастом всё труднее себя в руках держать. Поэтому и дела сдаю, боюсь не стерплю и прибью какого-нибудь негодяя. А с моим здоровьем проще застрелиться, чем сидеть.
– Так что с вашим осколком, давайте посмотрю.
– А что ты можешь?
– Дайте посмотрю, а потом уже решать будем, что с ним делать.
– Ну смотри, только ничего не делай. Скажешь, что и как, а я уже сам решать буду.
Я взял один из стульев и развернул его сиденьем к себе, – Китель снимите и садитесь по-кавалерийски, спиной ко мне.
Пётр Дмитриевич уселся на стул.
Посмотрев на его спину мне стали видны все его раны. Пуля прошла под левой ключицей, ножом ударили справа, наверное, в печень пытались попасть, но не попали, а осколок был небольшой, формой он напоминал краба и его «клешни» нехорошо загибались возле нервного отростка одного из позвонков в районе поясницы.
– Что это было? Граната, снаряд?
Офицер повёл плечами, – Миномётная мина.
– Ясно. Так, сидите спокойно, всё будет хорошо.
– Ты чего? Чего делать хочешь?
– Спокойно, сидите спокойно, товарищ подполковник, – говорил я тихо и уверенно, – всё будет хорошо.
Плечи его опустились, и он замолчал.
Прикрыв глаза, я представил, как «клешни» железного краба начинают превращаться в маленькие капельки, которые втягивают в себя острые загибы. Потом эти капельки втягиваются в каплю побольше, в которую превратился сам осколок. Ткани тела не рвались, а обволакивали эти капли. Когда все капельки слились в одну, мне оставалось только тихонечко потянуть её к себе, представляя, как катаю этот кусочек металла между большим и указательным пальцем. В какой-то момент я перестал видеть осколок, а между пальцами, на самом деле, почувствовал кусочек гладкого металла, скатанного в небольшой шарик.
– Ну вот и всё Пётр Дмитриевич. – Перед глазами у меня появились какие-то радужные круги и последнее что я помню, как крепко зажал в ладони кругляш осколка.
Кто-то хлопал меня по щекам, а потом начал брызгать водой в лицо.
– Круглый, вина! Ты что забыл? – Открыв глаза я уставился на какого-то пожилого мужчину. – Твою дивизию… Дмитрич, ты что ли?
– Я, гражданин Полетаев.
– Ох, ты ж… Товарищ подполковник, прошу прощения, что-то мне заплохело, сам не заметил, как отключился.
– Ну да-ну да… – хозяин кабинета открыл шкаф и налив рюмку коньяка, поставил её передо мной. – Вина, говоришь, Круглый. А Круглый у нас кто?
Похоже тяжело мне дался этот осколок, если меня так вырубило. Потянув руку к рюмке, я вдруг вспомнил о зажатом металлическом шарике, который почему-то был довольно тяжелым. Разжав кулак и взглянув на этот кругляш, мне пришлось сразу зажать руку вновь. То, что осталось от осколка было абсолютно чёрным и весило килограммов пять. Переложив его в левую руку, я быстро опрокинул коньяк в горло и заговорил:
– Да похоже сморило меня, сам не заметил, как задремал, и сниться мне, что мы с колобком по полю идём, а жара стоит невыносимая, ну вот я и попросил у этого круглого попить. – Неся эту околесицу, мне было понятно, что в данном случае, это для меня обычное дело. Остапа несло, как говориться…
