— Не захотела жить со мной – будешь на помойке. Все!
— А если захочу?! — медленно поднимаюсь с колен, пошатываясь. Бежевые брюки заляпаны грязью. На самом деле Тарас уже наказал меня. Очень жестоко наказал, оторвав от дочери. Я готова снова окунуться в ад, терпеть его тиранию и побои, делать все, стелиться под него, лишь бы быть рядом с дочерью.
Тарас хватает меня за скулы, больно сжимает, впиваясь пальцами, и тянет к себе.
— Поздно, Яна, надо было раньше думать. Я с помойки не подбираю! — отталкивает меня от себя, почти падаю, но заваливаюсь на машину охраны. Муж разворачивается, открывает дверь своего внедорожника, но я снова кидаюсь к нему, хватая за руку.
— Позволь мне хотя бы видеться с Машенькой! Как она?!
— Встречи с дочкой нужно заслужить, — ухмыляется, садясь в машину.
— Как заслужить? — хватаюсь за дверцу машины, не позволяя закрыть.
— Будешь отрабатывать каждую встречу. Очень долго и одарённо отрабатывать. Сходи на курсы глубокого минета, — противно усмехается. — Ах да, ты же оборванка. Последние деньги потратила на бездарного адвоката, — вынимает из бумажника несколько крупных купюр и кидает их в меня. Деньги рассыпаются по мокрому асфальту. — Позвони, как научишься, может, найду время, — дергает дверь, захлопывая ее.
Один из охранников окидывает меня насмешливым взглядом и тоже прыгает в машину. А раньше они боялись даже поднять на меня глаза. Машина уезжает, а я так и стою посреди парковки, смотря на купюры на грязном асфальте. Ветер поднимается, разнося деньги по парковке, какой-то прохожий мальчишка поднимает одну из них, оглядывается на меня и убегает. Мне все равно, я не собираюсь брать эти деньги. Хочется умереть. Прямо сейчас, выбежать на дорогу и броситься под автобус, чтобы снес меня к чертовой матери, размазав по асфальту.
— Ян! Яна! — сквозь шум в ушах слышу голос Тани. Это моя старая подруга, со времен общежития. Мы почти не встречались последние семь лет. Тарас был против. Он делит людей на сословия и брезгует всеми, кто ниже его. Мы поддерживали редкое общение в интернете. Недавно я убедилась, что такие люди, как Таня, самые искренние и надежные. Она вообще единственная, кто от меня не отвернулся. — Суд уже прошел? Ой, извини, я на работе… — замолкает, осматривает меня, распахивая глаза. — Ты упала?
— Да, на самое дно, — хриплю я, запахивая пальто, пытаюсь прикрыть грязь.
— Все плохо? Да? — Мотаю головой, не в силах ничего сказать. — Ладно, поехали, — хватает меня за руку. — Ты деньги выронила? — Таня присаживается, пытаясь собрать купюры.
— Не трогай их! — кричу как ненормальная. Мне кажется, я и правда рехнулась.
— Хорошо, ладно, — спокойно отвечает подруга, снова берет меня за руку и ведет к своей машине, как ребенка.
***
— То есть на работу ты вернуться не можешь? — спрашивает Таня, подливая мне еще вина. Я не пью, но сегодня глотаю вино как воду, оправдывая статус алкоголички и показания в суде.
— Я не то, что не могу вернуться на свое место, я вообще никуда не могу устроиться. Везде отказывают, услышав фамилию. Или берут, но через пару дней вежливо просят уйти. Он следит за мной, за каждым шагом. И душит, душит, душит… — выдыхаю. — Последние деньги отдала адвокату, продавать мне больше нечего. За квартиру платить тоже нечем.
— Может, лучше в родной город вернуться?
— Нет, не лучше, — отрезаю, допивая вино залпом. Опьянение вообще не чувствую. Тело потеряло чувствительность еще в суде. — Здесь Маша. Я не могу уехать.
