Сделка с сердцем - страница 17

Вот оно что. Не было никаких причин устраивать сцену без зрителей…

Он направился ко мне, и я подумала, не должна ли я пойти ему навстречу. Я была слишком обескуражена, а он действовал слишком быстро, так что окончательное решение принять не удалось.

Со дня свадьбы я не видела ничего, кроме его фотографий. Я почти забыла, что вживую он выглядел еще лучше. Более великолепным, чем позволяли мне сохранить мои предвзятые воспоминания. Более запоминающимся и ошеломляющим. Он был одет в темный костюм-тройку и оказался крупнее, чем я его запомнила. Даже в зале, полном высоких барышень и нескольких крупных охранников, его фигура привлекала всеобщее внимание.

Свои темные волосы Игнат убрал с лица. Это подчеркивало его суровую, идеальную линию скул. Великолепную, как у его мамы. И его глаза... Бледно-серые, такие чистые и глубокие, что от его взгляда у меня подкашивались колени.

Он что-то держал в руке, но я едва успела это заметить, прежде чем он обнял меня свободной рукой за плечо, притягивая к себе.

— Здравствуй, Агата, — хрипло произнес он.

Я подняла глаза:

— Здравствуй, Игнат.

Я едва успела произнести эти слова, прежде чем он наклонился, прижавшись своими губами к моим. Я знал, что это был формальный поцелуй перед камерами. Поцелуй из кинофильма. Но все равно купилась на это.

Его одна рука все еще слегка обхватывала меня, а ладонь сжимала талию. Его другая рука потянулась вверх, чтобы обхватить мой затылок. Его губы остались такими же мягкими, какими я их помнила. Поцелуй продолжался целую минуту, но я вцепилась в лацканы пиджака и надолго забыла, где мы находимся.

Он отстранился быстрее, чем я хотела, его спокойные глаза изучали мое лицо. Он вообще не выглядел так, будто что-то замышлял, но расслабляться не стоило.

Мне пришлось вернуть своему лицу самообладание, заставить свой рот закрыться и моргнуть глазами, чтобы вывести их из оцепенения. Это потребовало некоторых усилий.

— Я вижу, у тебя все хорошо, — сказал он с абсолютным хладнокровием. — Я тебе кое-что принес. Он вложил мне в руки большую бархатную коробку.

Я долго не отвечала, просто смотрела на подарок, который, очевидно, был ювелирным изделием:

— Что это?

— Подарок для моей прекрасной супруги. Открой его.

— Открыть его здесь? — спросила я, и мне тут же захотелось взять свои слова обратно. Конечно, здесь. Он явно инсценировал этот момент для таблоидов.

— Да, — его улыбка не коснулась глаз, но я была уверена, что в кадре он выглядел бы счастливым и радостным. Он знал, что делал. Он вырос в красивой, богатой, знаменитой семье. Фотогеничность родилась едва ли не раньше, чем он сам. Его поведение на публике больше напоминало фильм, чем реальную жизнь.

Я переключила внимание на подарок. Мне пришлось мысленно собраться с силами, чтобы дать правильную реакцию перед камерами.

"Это просто еще одна работа моделью," — сказала я себе, открывая коробку. Просто нужно было радоваться, как будто я снималась в рекламе “Тиффани”.

Внутри лежали ослепительные серьги, колье и браслет, усыпанные бриллиантами и ярко-желтыми топазами.

Я узнала эти украшения. Оно принадлежало его матери. Комплект стоил огромного состояния в размере нескольких миллионов рублей.

Это был не подарок, а ссуда. Я знала это, потому что в нашем брачном контракте были довольно подробно описаны подобные вещи. Если или когда мы разведемся, я не оставлю у себя ни одной семейной драгоценности, независимо от того, насколько публично он мне будет подарено.