Все двери подъездов были снабжены кодовыми замками, но металлическая дверь именно последнего подъезда была распахнута: в одной из квартир на пятом этаже полыхал пожар. Пожарная машина подъехала немногим раньше меня, но около места происшествия уже собралась приличная толпа зевак, к которым я и примкнула.
Пока все собравшиеся с интересом наблюдали за действиями пожарной команды, я высматривала в толпе подходящую кандидатуру, того, кто мог бы меня просветить по интересующим меня вопросам. Мой выбор пал на тетку неопределенного возраста, в шлепанцах и байковом халате. Тетка, на щеке которой «красовалась» большая волосатая родинка, одновременно давала пожарным советы и громко рассуждала о случившемся. Я хорошо знаю эту категорию людей: они всегда в курсе всех свежих сплетен.
– Мне сказали, в этом подъезде квартира продается. Не подскажете ее номер? – обратилась я к ней.
Заплывшие глазки оценивающе оглядели меня с ног до головы – тетка размышляла, достойна ли я получить от нее ответ.
– На первом этаже двухкомнатная продавалась, но ее уже купили. Новые хозяева вчера только въехали.
– А мне говорили про трехкомнатную, – нагло врала я. – Кроме этой «двушки», больше никакого жилья не продается?
Тетка пожала плечами.
– Насколько я знаю, нет. А вам что, трехкомнатная нужна? – попыталась она раздобыть новую почву для разговоров на лавочке с соседями.
– Вообще-то, мне нужен бывший хозяин этой квартиры, – заявила я, глядя на ловкие действия пожарного, который с помощью вышки проник через окно в квартиру, выбив стекло.
– Ой, неужели мальчонка в квартире? – всплеснула руками стоящая рядом худощавая горбоносая женщина.
Выбранная мной тетка почитала священным долгом высказывать свое мнение по каждому поднимаемому вопросу. Я удостоилась ее взгляда, подозревающего меня во всех смертных грехах.
– Про Пашку Логинова спросите у его дружков. Вон они плетутся.
Она махнула рукой влево и тут же переключилась на женщину, задавшую вопрос про мальчика.
– Конечно, в квартире! Сонька его сегодня одного оставляла. Такую мамашу давно пора лишить родительских прав!
– Это точно! – поддакнула горбоносая.
Я смотрела на подошедших друзей Пашки-алкоголика, а думала о том, что мне жалко эту Соню. Недобрые соседки вынесли ей приговор, которого она, может, и не заслуживает.
Народец, с которым мне предстояло общаться, был тот еще – один колоритнее другого: гражданка с опухшим синюшным лицом, засаленными волосами и обалделыми, в красных прожилках глазами, и с ней два гражданина, чьи лица цветом гармонировали с подружкиным. Один из этих, с позволения сказать, мужчин, отсвечивал огромным, в пол-лица, «бланшем» и еле ворочал языком, объясняя что-то своей красноглазке. Второй имел более «благородную» наружность. Вероятно, когда-то он имел счастье принадлежать прослойке общества, называемой интеллигенцией, так что его с полным правом можно было именовать бичом.
Несмотря на то, что повсюду стоял устойчивый запах дыма и гари, от этой троицы веяло характерным отвратным душком. Морально подготовив себя к эстетическим лишениям, я подошла к пьянчужкам и задала первый вопрос:
– Где я могу найти Павла?
Окинув меня косящим нетрезвым взглядом, красноглазка пробормотала:
– Зачем он вам?
– Мне нужно с ним поговорить, – сдержанно ответила я, делая усилие, чтобы не скривить в брезгливой мине лицо.
– Мы не знаем, где он. – «Интеллигент» лучше других связывал слова. Видимо, сказывалась сила привычки.
