«Сэ, Бэ и Е», и никакой магии - страница 3

А в это время, пока Илья Петрович звонил и вызывал бригаду скорой помощи, спасатель – друг этого мужчины также ни на что, не отвлекаясь, продолжал оказывать первую помощь. Он аккуратно развернул страдающего недугом на бок и сел рядом, слегка поглаживая его по плечу, не пытаясь удерживать как – то. Приступ был сильным, или может не таким сильным, как страшным в какой – то степени. Молодой мужчина извивался словно змея, туда – сюда, его тело ходило ходуном и билось, билось в мелких судорогах. Илья Петрович молча, подошел и сел рядом с ними со стороны больного. И в это момент ему тоже стало плохо, плохо на душе, то состояние «когда кошки скребут». Скорая уже была в пути. Илья Петрович повернулся к здоровому мужчине и как – то обреченно спросил:

– Почему скотина? Сам бы как себя повел, а? Врезать бы тебе, да и ему за колесо моей тачки колхозной…

И мужчина ему ответил:

– Прости, мужик, трухануло меня! У Игоря давно приступов не было. Ремиссия, мать ее, он и расслабился, да и я тоже. Не хотели мы колесо с твоей нормальной тачки снимать и не воры мы. Нормальные рабочие люди, извини, брат. Сейчас Игорьку полегчает, и я все на место поставлю.

Илья Петрович Валеев ощутил внутри себя странное амбивалентное чувство – враждебности и теплоты одновременно. С одной стороны – ему хотелось справедливости, ну, чтобы все по закону, а с другой – он очень захотел помочь этим двоим, особенно Игорьку.

В детстве, когда Илья Петрович был маленьким, младший брат Камиль постоянно попадал в нелепые истории, а вместе с ним и Илюхан. Родители сильно не разбирались, особенно мама, которая была огненных армянских кровей с примесью еще всяких разных. Она начинала заранее до их с братом прихода причитать на весь дом так, как – будто хотела, чтобы все ее слышали. То есть, слышали то, как она правильно воспитывает своих мальчиков и ничего не оставляет без своего родительского внимания. Ко всему прочему мама двух братьев Валеевых очень сильно всегда жестикулировала руками и в моменте тоже была, как – бы не здесь. И трогать ее тоже нельзя было, кстати, и гладить, тем более. Все, что можно было сделать, слыша ее упреждающие воспитательные оры из окна, так это дойти сначала до дома и потом… тихонечко стоять в прихожей, опустив глаза в пол. Вот и сейчас эта амбивалентная тема чувствования раздирала Илью Петровича изнутри потому, как ситуация с мужиками была очень похожа на ту, как с мамой: где и любишь сильно и подраться хочешь. Как минус на плюс, потом наоборот, и эмоциональное равновесие удержать трудно, но надо. Для себя же, чтобы не разорвало в крайности поведения. Поэтому Илья Петрович осознавал, что сейчас важно прислушаться к себе, чтобы увидеть, что перетягивает больше, там минус или плюс, а потом дать эмоцию для того, чтобы отреагировать честно на ситуацию. И он прислушался…

Всплыло сразу, что Камиль рос жутко несносным ребенком, из – за чего Илюхан попадал вместе же с ним в самые дурацкие ситуации. Однажды, как – то брат перевернул огромный чан с долмой, а мама, бабушка и прабабушка, наверное, целый день, эту долму крутили и складывали. Конечно, чан уже был с водой и его собирались ставить на огонь, да что – то отвлекло женщин и Камиль, как назло пользуясь этим случаем, решил поэкспериментировать. Он надел аля – рыцарские доспехи из старого новогоднего костюма богатыря, взял крышку от большой кастрюли для щита, достал пластмассовый меч, подошел к чану с долмой, который стоял на столе и начал активно протыкать его содержимое. Камиль считал, что если он будет сверху под прямым углом наносить резкие удары, то не должен повредить ни одной долминки, так как долму по кругу плотно укладывают, где при наливании воды все равно образуются малые пустоты, в которые он – то и должен попасть. Долму Камиль решил назвать долминкой, потому что тогда было понятно, что долминка – это одна штучка из всей долмы. Он так рассуждал. И по глубокому убеждению Камиля, если женщины Валеевского рода придерживались правильной рецептуры приготовления долмы, то все должно было остаться в первозданном виде. Но не тут – то было! С третьей попытки проверить рабочесть своей гипотезы Камилю не удалось так, как все накрылось медным чаном, как в том выражении «медным тазом». В прямом смысле, только чан накрыл долму, а двух братьев в скорости – «медный таз» их мамы. Чан с долмой под своей тяжестью и устоял бы, да вот Камиль прямой угол втыкания своего меча в него не рассчитал, так как латы новогоднего костюма богатыря перевесили, и Камиль, ухватившись за чан, полетел вместе с ним на пол. Был жуткий грохот! Долминки из чана вывалились, вода наполовину вылилась, младший брат Ильи Петровича в этом всем рядом на полу лежал, а сам Илья Петрович в ужасе смотрел на происходящее. Он такого, даже тогда предположить не мог, что Камиль на такое практическое решение теоретической гипотезы способен. Если бы, был он, Илья Петрович, то заранее бы все подготовил, потом понемногу внедрял и только после этого, отважился бы на геройский эксперимент с долмою. В общем, с тех пор, когда Илью Петровича наказали, а Камиль отделался всего лишь легким испугом, Илья Петрович долму не любил, ни какую. И эти эмоции с порождением одномоментно полярных двух чувств любви и ненависти всячески и предательски возникали у него, когда он попадал в ситуации невосторжествовавшей справедливости. Вот и сейчас у Ильи Петровича было это состояние жестко незакрытого гештальта в детстве. И он, ведь, правда, страдал от этого. Поэтому слово «скотина» в его адрес сегодня приняло сторону спасательной функции, чтобы маленький Илюша во взрослом Илье Петровиче уж совсем как – то не просел в метаниях между своими чувствами. Скотиной у него всегда был Камиль и младший брат об этом знал. Но чаще Илья Петрович так называл его у себя в голове от одной дурацкой ситуации к другой, чтобы Камиль из мелкой скотины в крупную не перерос. Все дело в дозе, иначе «топор братской междоусобицы» не зарыть. Поэтому бывает так, что лучше не сказать вслух, но с пониманием того, что именно сейчас это и не обязательно, а только в исключительных случаях. А сегодня утром Камиля не было и «скотина» прилетело к нему. Разве это справедливо?