– Это не имеет значения, милорд, – поклонился я, хотя и чувствовал себя глубоко задетым.
Зачем только они связались с этим глупым невежей?
– Мне хотелось бы поговорить с тем рабочим, который обнаружил первое тело, и осмотреть место преступления. Сходство между двумя убийствами настолько очевидно, что это может помочь нам в расследовании.
Кранмер посмотрел на Харснета:
– Где этот человек сейчас, Грегори?
– Я велел на несколько дней посадить его в камеру, чтобы он осознал необходимость хранить молчание. Сейчас он, наверное, вернулся домой. Я велю послать за ним.
– Благодарю вас, коронер.
– Я хотел бы, чтобы вы с Грегори совместно вели расследование, – сказал Кранмер.
– Могу ли я привлечь своего помощника Барака? Он может оказаться весьма полезен.
– А-а, тот самый… – Кранмер улыбнулся. – Да, я знаю, что лорд Кромвель доверял ему. Но больше – никого, в том числе и этого бывшего монаха, а ныне врача. С доктором Гарнеем он нам не поможет, поскольку тот уже несколько недель как похоронен.
– Я понимаю.
– Обо всем происходящем вы будете немедленно информировать меня. Будете приходить только сюда и иметь дело только с моим секретарем Ральфом Морисом. Больше я никому не верю.
– Да, милорд.
Кранмер встал. Мы с Харснетом последовали его примеру и низко поклонились.
– Грегори, Мэтью, – сказал Кранмер, – я буду молиться нашему Спасителю о том, чтобы ваши труды увенчались успехом.
– Аминь, милорд, – с чувством откликнулся Харснет.
– Вы, вероятно, вынесли дело Адама Кайта на рассмотрение суда прошений? – неожиданно для меня спросил Кранмер.
– Да, милорд. Я подал прошение о том, чтобы ему обеспечили должный медицинский уход, а его родителям не выставлялись счета. Кроме того, я добился медицинского освидетельствования на предмет определения его психического здоровья.
– Я позабочусь о том, чтобы Тайный совет не чинил вам препятствий. Что касается счетов за содержание парня в Бедламе, то вчера этот вопрос поднимался, и при упоминании вашего имени сэр Ричард Рич пришел в крайнее возбуждение. Кто будет производить освидетельствование? Доктор Малтон?
– Да, милорд.
Кранмер кивнул, подумал и опять воззрился на меня своим всепроникающим взглядом.
– Ни лорд Хартфорд, ни я не хотим, чтобы мальчика выпустили. По крайней мере, до тех пор, пока его не вылечат, чтобы он больше не доводил окружающих до исступления своими сумасшедшими выходками. Пока его следует держать в безопасном месте.
– В годину испытаний христиане должны быть мудры, как змеи, и просты, как голуби, – проговорил Хартфорд.
У него было очень грустное лицо.
– Я понимаю, милорд.
Кранмер улыбнулся:
– Вот и хорошо. Позаботьтесь о том, чтобы этот ваш старый экс-монах не превратил его в паписта.
Значит, ему известно о прошлом Гая, подумалось мне. Он наверняка навел справки.
Лорд Хартфорд бросил на меня любопытный взгляд, прошел мимо, поклонившись на прощание, и удалился, оставив меня наедине с Харснетом. Мы вышли одновременно. Как мне показалось, Харснет чувствовал себя со мной немного не в своей тарелке. После некоторых раздумий он все же сказал:
– Я приношу извинения за то, как мне пришлось вести слушания. Надеюсь, теперь вы понимаете, что так было нужно.
– Я понимаю, почему вы сделали это, сэр, – нейтральным тоном ответил я и, искоса взглянув на него, невольно подумал: каково будет работать с этим человеком?
Когда десять лет назад король порвал со Святым престолом, чтобы жениться на Анне Болейн, он позволил Томасу Кромвелю допустить в королевское окружение людей, которые были даже большими реформаторами, чем он сам, даже лютеран. После падения Кромвеля король постоянно шел на попятную, двигаясь к прежней религиозной практике, и реформаторы в большинстве своем вели себя подобно флюгеру, по крайней мере публично. Но некоторые радикалы все же остались на своих постах благодаря недюжинным способностям и хитрости.
