Мало-помалу четвёрка очистила Малую Бештию от чародейского присутствия. Беженцы им нисколько не препятствовали. Слух о карательной операции распространялся быстро. Апостаты начинали нервничать, ошибаться – и чуть ли не сами попадали в лапы персекуторов. Толпа быстро смирилась, впредь не возникая в большинстве своём: им хотелось верить, что это приблизит их к спасению.
Горькие слёзы тех, чьих родных не стало в седьмой день новой эпохи, мало кого интересовали. Силуэты плакальщиков растворялись в толпе зевак, у которых имелась одна весомая причина порадоваться: не по их души пришли – и ладно.
Закончив с зачисткой указанного района, команда Флэя вернулась на исходную точку – к фонтану ди Сперанца. Там они приняли решение отдохнуть и дождаться бойцов из остальных подгрупп. Их передышка обещала быть продолжительной. Ведь и со стороны монастыря, и в трущобах у Скальдвика то и дело слышались шумы боя.
Стало быть, Альдреду и прочим повезло освободиться пораньше. Настоящей заварушки персекуторам удалось избежать по воле случая.
Ввиду того каждый воспользовался передышкой по-своему. Толпа покинула площадь у фонтана, не желая попадаться на глаза инквизиторам. Как ни крути, до раздачи хлеба ещё далеко было.
Узелац уселся под платаном, решив прикорнуть. Шифтер сняла химеритовые перчатки, насобирала камешков и пристроилась на краю фонтана, бросая снаряды в воду. Ингрид устроилась на лавочке, поставив у неё гвизарму, и как будто закрылась в себе. Альдред остался не у дел, поэтому решил убить время с пользой: он чувствовал, что просто обязан поговорить с Бенеке по душам.
Собрав мысли воедино, Альдред выдохнул и направился к подопечной. Заметив его приближение, блондинка подняла скуксившуюся мордашку и жалобно поглядела на телохранителя. Тот почесал затылок, осведомляясь:
– Здравствуй, я присяду?
– К-конечно, – выдавила из себя Ингрид, не возражая. Она подвинулась, чтобы выделить больше места ангелу-хранителю.
Альдред присел, уже определившись, что скажет Бенеке. Но начал издалека, дабы их общение не наталкивало девушку на мысли, будто он на неё пытается надавить.
Хрупкие создания требуют к себе такого же трепетного обращения, как и стекло.
– Ты в порядке? – осведомился Флэй, глядя на блондинку.
– Более-менее, спасибо, – вздыхая, отвечала та. – Сейчас полегче.
– Почему ты заплакала тогда? – продолжал копать капрал. – Ну, когда мы брали того парня из палатки.
– Я… я не должна была давать волю чувствам. Это не в духе Инквизиции. Мне жаль, – бубнила Бенеке, подбирая колени.
Её закрытая поза говорила о том, что девчушка испытывала боль от заведённой темы. Обсуждать былое Ингрид не хотела. Но Альдред считал это чрезвычайно важным.
– Нет-нет, – возразил охотник. – Я тебя не осуждаю, ты не подумай. Просто хочу разобраться, в чём дело.
– Вероятно, я… просто не готова к тому, что пришлось увидеть. Я ведь просто куратор. С детками занималась. У меня с ними никогда проблем не было. А тут – такое…
Слова полились, будто вода из кувшина. Ей всё-таки хотелось открыться. По крайней мере, человеку, умеющему слушать. Альдред мог и был готов для неё выступить в таком амплуа. Дру́гом, способным на сочувствие.
– Да, я слышала, у миротворцев и персекуторов жестокая служба. Но чтоб настолько… Меня это потрясло. Я ведь всё время в Янтарной Башне служила, ни с кем не общалась. Вас описывают, как героев, что борются со злом. Только со стороны кажется, будто Инквизиция – тоже зло. Точно такое же, как маги-отступники…
