Руки с ногами выворачивало в разные стороны, будто у кукол на шарнирах. Позвонки их хрустели. Груда мяса тянула жертв на себя, не то впитывая несчастных, не то приращивая их тела к себе. Вместе с оружием, доспехами и одеждой. Без разбору. Ушей касался пронзительный визг твари, который перерубало её же раскатистое шипение.
За миротворцем и куратором хотели броситься другие инквизиторы. Их боевой задор упал тут же. Наоборот, они начали пятиться назад.
Адекватность возобладала над толпой – или страх просто-напросто?
Ментор заметила перемену в их настроении. Совсем не так должны были вести себя бойцы, столкнувшись с непознанным. Им следует слушаться, подчиняться. Так выживут.
Она оставалась непреклонна и сказала строго:
– Я приказываю. Стоять. На месте!
Оставшиеся псы Церкви всё же послушались, нерешительно отводя взор. Альдред же оставался, где и стоял. Его хорошо выдрессировали.
Он жадно смотрел и слушал, что происходит.
Рост мышц за счёт присвоенной плоти мужчин только ускорялся. Руки и ноги поглощённых инквизиторов кочевали по студенистому холму, пока не занимали свои параллельные места, уподобляясь паучьим лапам. Или, скорее, лошадиным копытам?.. Единственное, заметил практик, стали конечности гораздо длиннее и мускулистее.
Одежда Эдени давно треснула по швам и теперь повисла кровавыми лохмотьями на вздымающемся теле. Прямо из мышц торчали раскуроченные латы миротворца и эфесы клинков. Едва ли разодранная ткань прикрывала ужас, в который обратились онейромантка и инквизиторы.
Из живота сновидицы показалось обезображенное лицо куратора. А из её плеча – уже латника. Вернее, часть от носа до рта. Его губы задрожали, потом отлипли друг от друга. С них покатился хрип.
Мерзость…
У Альдреда по спине побежали мурашки. Ему не хотелось повторять их судьбу.
Первый бедолага раскрыл глаза, налитые кровью, и закричал. Альдред почувствовал, как внутри у него жизненные жидкости забурлили разом. Как если бы ужас являл собой пресловутую химическую реакцию.
Он посчитал, что у куратора сохранилась часть сознания, и был прав. Очевидно, инквизитору не нравилось в новом теле. Приращенный чёрный плащ не переставал надрывать голос.
– О Свет и Тьма… – прошептал непроизвольно воспитанник.
Эдени тоже не осталась без преобразований. Голову её крутило из стороны в сторону, как мячик. Руки безвольно болтались плетьми. Кожа приобрела землисто-серый оттенок. Шея чуть удлинилась и изогнулась, напоминая утиную.
Лицо несчастной переболтало в непропорциональную, асимметричную, неясную мазню. Она выглядела, как не до конца взбитый яичный желток. От прежнего облика девки ничего не осталось.
Подсознательно Альдред сопоставил то, что услышал от ментора, с увиденным. Он укоренился в осознании: Эдени, равно как и двух инквизиторов, больше нет. По крайней мере, в привычном человеческом понимании.
Это чудовище предстало перед ними – да не простое. Не от мира сего. Явившее свой мерзкий, искажённый облик из глубин мироздания. Оно заместило собой пойманную крестьянку, обрело более близкую себе форму за счёт неё и двух инквизиторов. На выходе псы Церкви встречали уже гигантское паукообразное нечто.
Скороспелый, бездумный, кривой облик. Метаморфозам быть и далее. При условии, что чудище выберется на свободу.
Здесь и сейчас монстра стоило считать новорожденным.
Тварь заклекотала. Из паучьего туловища торчал голый торс волшебницы. Она развела руки в стороны. А прямо под ней разверзлась пасть. Хелицеры застучали друг об друга. С них капала густая слизь – не то слюна, не то яд.
