– Какой же вы добрый? – отшутилась я. – Хоть слышите, как вы звучите?
Фролов полоснул по мне острым взглядом, будто препарировал по живому, потом закашлялся, увидев тату. Черт возьми, я сегодня звезда! Мужики штабелями ложатся!
Пейте чаек, Вадим Никанорович, полезная штука при стрессе.
Даже Данила отвлекся, перестал ковыряться в смартфоне, восторженно выдал:
– Ух ты ж!
Фролов высказал комплимент покрепче, да так, что уши свернулись в трубочку.
– Можете ослабить браслетик? Хочу посмотреть на ваш шрам, дорогая.
Я чуть сдвинула полоску плетеной кожи.
Фролов тронул пальцем мое запястье, с видимым усилием, будто гору столкнул. Даже пот выступил на висках и потек солеными струйками за воротник рубашки.
– Григ вас тоже пометил, да? Кровью стер след Кондашова. А говорят: не знакомьтесь в метро! Прячьте руку скорее, Аля. Больше с осмотром не лезу. А то сам попаду с инфарктом в больничку. Обухов, где ты, любезный друг? Доброму доктору нужно выпить. До чего же забористы артефакты грозного ордена Су́баш!
Обухов отложил телефон, сунулся в ящик стола, вынул бутыль коньяка из заначки.
– Плохо, Вадим Никанорыч?
Фролов опрокинул стакан коньяка, будто паршивую газировку. Заел конфетой «Осенний вальс».
– Знал, тварюга, что полезу смотреть. Нарочно добавил один узелок. Ох, господин Воронцов, вредное вы существо! А я к вам со всем уважением…
Фролов вытер лоб цветастым платком и посмотрел на курсанта.
– Одного уже нашли, Вадим Никанорыч, – торопливо отчитался Обухов. – Дмитрий Ерохин, солист «Новой оперы», найден мертвым возле гостиницы. Спрыгнул со смотровой площадки. Повреждены голосовые связки, следов насилия на теле нет.
Фролов молча налил еще.
Красивые свадьбы игрались в Москве. Поражали размахом и креативом.
4
Черный байк мчал по полночным улицам притихшей, сонной Москвы.
Гроза погремела и отошла, оставив после себя блестящие от влаги скользкие улицы и режущий ноздри запах озона, смешанный с нотами мокрой пыли и отцветающей в парках сирени.
Григ вернулся к гостинице «Ленинградская», вслушался в нарастающий панический гул – чьи-то крики и стоны, сирены скорой и истошный вой полицейских машин. Слух музыканта уловил и другое: четкую работу парней из Бюро, парой нехитрых формул усыпивших и постояльцев, и не в меру любопытный персонал отеля.
Припозднились гардемарины, не тех полночи ловили на дремотных московских улицах. Интересно, где же вы были, когда кланы планировали торжество, когда выбирали темную мощь гостиницы для подписания тройного союза? Теперь поздно, опустела бальная зала. Нет здесь Кондашовых, и Гордонов нет. Сыграна кровавая свадьба!
Григ невольно напел «В пещере», тихонечко, про себя, отбивая языком по нёбу ритм. Бывают же такие ночи! Судьба играет против тебя, заманивает в ловушку, подставляет перед Изнанкой Москвы, но вместо гибели и позора ты получаешь всё! Столько лет безнадежных поисков, пыль архивов, сотни смертей. Отчаяние, разъевшее сердце, утопившее его в чужой крови…
Не увлекайся, Григ, не теперь! Не верь в появившийся шанс на спасение. Не ведись на болотные огни надежды.
Просто карты сегодня оцарапали щеку. Но до этого легли щедрым веером, и в прикупе упали в руку два джокера. Созвучие. И талисман.
Байк прорезал Москву, как слоеный пирог, с хрустом ломая бульвары и улицы, вспарывая мост через ленту реки. Воздух – вязкий черничный джем. Ночное солнце – ломтик цуката, лимонная цедра с ванилью. Горьковский парк, Нескучный сад. Вкусная аура тления от могил Донского монастыря.
