Седьмая тень - страница 4

Отец Ромы, Иван Геннадьевич, был человеком приятным и добрым, но всегда шел на поводу у жены. Во всем старался ей угодить, и поэтому смотрел на окружающее ее глазами. Иногда Роме казалось, что он не имеет своего мнения, и его Рому, он любит не потому, что он его сын, а потому, что его любит мать. Когда Ромка был маленьким, он иногда спрашивал у отца разрешения, можно ли ему куда-нибудь пойти или заняться чем-то, но тот отвечал – «если мама разрешит», или – «сейчас узнаю у мамы». Тогда Рома понял, что к отцу подходить с какими быто ни было вопросами бесполезно, что в семье все решает мать, и как она скажет, так и будет. Хотя надо отдать матери должное, она умела выдавать свои идеи, за идеи отца, и он этого даже не замечал. А она, сделав, что-нибудь на свое усмотрение, (причем наперекор желанию и вкусу их с Ромкой), потом целую неделю восхваляла их, – какие они молодцы, как угадали с цветом и фактурой, какой у них замечательный вкус, и так далее и тому подобное. Что в конечном итоге, они с отцом, начинали верить в то, что это была их идея, и именно они, все это подобрали и соорудили.

Рома любил своих родителей, но часто совершал поступки, которые они, мягко говоря, не одобрили бы.

Подолгу сидел за компьютером, играя в разные «стрелялки», так называла их мать, общался с виртуальными друзьями и подругами в Интернете, выходил на запрещенные родителями сайты. На вопрос – чем он занят, – отвечал без тени смущения – что готовит реферат или выполняет контрольную работу. Дружил с Юркой Кондратьевым, часто бывал у него в двухкомнатной квартире, пропахшей сигаретным дымом и перегаром.

Родители Юрки были алкоголиками, отец некогда военный начальник не смог найти себе иное применение в перестроечные времена, и после сокращения из армии запил. Мать, которая всю жизнь просидела дома на содержании мужа военного, привыкшая к «рогу изобилия», и не утруждающая себя какой быто ни было работой, поначалу пилила мужа за бесхарактерность и никчемность, но позже смирилась, и стала вместе с мужем пропивать его пенсию. Но деньги быстро заканчивались, приходилось брать в долг у соседей и знакомых. А когда отдавать стало нечем, они поменяли четырехкомнатную квартиру в центре областной столицы, на двухкомнатную, в другом городе.

У Юрки был старший брат Павел, который большую часть своей жизни проводил по тюрьмам, и младшая сестра Даша, которая напоминала Роману гадкого утенка.

В этой старой квартире с запыленными окнами, разбросанными вещами и горой немытой посуды, Ромка находил некую романтику. Нельзя сказать, что ему это нравилось или он испытывал восторг по этому поводу, но это не вызывало у него отвращения и раздражения.

Он сравнивал свою стерильную квартиру, где все было подобрано в тон и сочеталось друг с другом, с захламленной Юркиной, и мечтал о чем-то третьем, где чистота и порядок будут сочетаться с хаосом и безвкусием.

Юрка был веселый и простой в общении парень, у которого идеей фикс было, как разбогатеть и добиться успеха, не прикладывая усилий. Он бил фонтаном утопических и бредовых идей и считал себя гением. Ромка предпочитал не вмешиваться в его рассуждения, даже если они были очевидно абсурдными, он наблюдал со стороны, и ждал развязки, как зритель, пришедший на спектакль в театр Драмы и Комедии.

Иногда они компанией в несколько человек выпивали вино или пиво в беседке соседнего двора (в целях конспирации от Ромкиных родителей, дабы сохранить их нервную систему от потрясений). Общались с девчонками, ходили на дискотеки и в кино. Но все это было для Ромки Антонова чьим-то чужим – не его. И чувствовал он себя в этих компаниях посторонним, хотя все считали его «своим парнем», «весельчаком и балагуром».