Не успел он это сказать, как открылись двери купе, и к ним вошёл грузин и проводница. Они принесли чай и бутерброды с маслом и сыром.
Ребята, перекусив немного, разомлели и под стук колёс безмятежно уснули. Разбудила их проводница, когда они проехали Тулу:
– Ребята по поезду идут ревизоры, вас они без билетов ссадят с вагона, а меня накажут, – сказала она. – Сейчас будет остановка в Скуратове, вы там сойдёте и перейдёте в общий вагон. Вас там посадят, я проводников предупредила. Ревизоры в том вагоне проверку уже сделали. Доедете до Батуми хоть и зайцами, но без тревоги.
В Скуратове они прибыли в два часа ночи. Идя кучей по перрону, мальчишки нарвались на наряд милиции. Их всех отвели в дежурный опорный пункт при вокзале, а под утро в сопровождении милиционера поездом доставили в Тульский приёмник – распределитель, куда помещали только несовершеннолетних бродяжек. В приёмнике их всех провели на второй этаж в большую комнату, где шёл ремонт. Оттуда поочерёдно заводили в кабинет директора. Это был здоровый, одноглазый мужчина, похожий на циклопа. Он выспрашивал у каждого, какая у того фамилия и откуда родом.
Естественно правды никто не сказал. Кое – кто называл из них вымышленные фамилии, а у которых врать не хватило смелости называли свою настоящую фамилию. Они боялись единственного глаза директора.
Злой назвал имя и адрес своего одноклассника и друга Краева Сергея по прозвищу Пыж. Он не знал, что Ромб выдал о своих метрических данных всю правдивую информацию с фамилией Виктор Яшин.
Они не догадывались всё это время, находясь рядом, что были однофамильцами. А Ластик по метрике Арсений Ласт, сказал, что он Леонид Арсеньевич Утёсов.
– Что же ты не Осипович? – спросил у него с недоверием директор, – глядишь, я бы сейчас про Мишку песню услышал, а не эту чепуху которую ты мне на уши вешаешь.
– А я могу, – заикаясь, произнёс Ластик.
– Что ты можешь? – зыркнул на него единственным глазом директор, – врать и бродяжничать?
– Нет, песню о Мишке могу спеть, – выпалил Ластик.
Он заметил, что глаз директора в это время приобрёл добрый оттенок и продолжил:
– Слышали, может – Мишка, Мишка, где твоя улыбка? – а ещё твисты могу бацать и кантату Александр Невский. С ней я на городском смотре выступал.
– Позже я познакомлюсь с твоим богатым творчеством, – и директор, поднявшись из-за стола взяв за плечо Ластика, выпроводил его из кабинета.
Их каждого поверхностно обыскали, но ничего не нашли, кроме сигарет, которые они ребятам сразу же вернули. Это радовало, – «значит, в этом заведение разрешалось курить» – думали они.
– А куда – же ты деньги спрятал Ромб? – вдруг вспомнил Злой.
– А я их директору в карман засунул на время, когда он меня обыскивал
– Ну и дурак, – прошипел Злой, – надо было их замыкать хорошо, ещё в поезде.
Ромб улыбнулся и показал квадратик размером с галету, перетянутую изоляционной лентой.
– Уважаю! – восхищённо произнёс Злой.
Затем их отвели в душевую и переодели в красные с белыми ромашками костюмы из фланели, а на ноги дали больничные тапочки огромного размера.
– Это, наверное, чтобы бы мы не убежали? Вот так нас, и одели, – догадавшись, сказал Виктор своим попутчикам, – и, похоже, кроме нас никого здесь нет. Тишина, как в читальном зале или заброшенном кладбище.
– Таких, как вы, здесь немного, а вот маленьких карапузов брошенных мамами – кукушками, человек десять наберётся, – сказала доброжелательная кастелянша с огромной родинкой над бровью. – Костюмы такие вам первым выдали. Они совершенно новые. Завтра остальных облачим. И запомните, ребятки отсюда никто не убегает. Здесь кормят хорошо, игр полно разных и учиться не надо. А сейчас пошли за мной в столовую.
