Седьмой этаж. Летняя история - страница 10

– Лин?! – ошеломлённо воскликнул он, прежде чем успел о чём-то подумать.

Она нервно дёрнулась, вмиг подхватилась с земли, откинула волосы с заплаканного лица и испуганно на него уставилась. Он моментально очутился возле девушки и набросился на неё с вопросами:

– Лин, что случилось?! Тебя обидел кто-то?!

Она отрицательно помотала головой, поспешно вытирая ладонями глаза. Он не поверил, дёрнул её к себе, жёстко ухватив за руку, нервно озираясь по сторонам и готовясь дать отпор опасности, которая может ей угрожать.

– Да нет тут никого! Никто меня не трогал, я одна здесь! – раздражённо воскликнула Лин, вырывая у него руку и отступая на шаг.

Пётр оторопело пялился на неё какое-то время, потом чуть-чуть успокоился и наконец сообразил, что она, вероятно, искала тут уединения, а, следовательно, его появление было не слишком уместным. Он сразу почувствовал себя дураком, и ему стало ужасно неловко за свою бестактность, но развернуться и уйти, оставив её тут в таком состоянии, он тоже не мог. Пётр помолчал немного, раздумывая о возможной причине её слёз, потом не удержался и спросил, возмущённо:

– Он что, снова тебя обидел?

– Кто? – удивлённо вскинула на него глаза Лин и шмыгнула носом.

– Никита, – жёстко ответил Пётр, глядя ей в глаза. – Я убью этого гада, – процедил он сквозь зубы.

У Лин глаза расширились от изумления. Она даже представить себе не могла, что у него может быть такой взгляд, тёмный, тяжёлый.

– Да ты что?! Не обижал он меня! – поспешно заверила она его. – Никита тут совсем ни при чём.

– Тогда что случилось? – спросил он уже другим тоном.

Она опустила глаза, колеблясь с ответом.

– Слушай, Лин, я не отстану, пока ты мне всё не расскажешь, – заявил он, сам удивляясь, откуда в нём сейчас столько решимости. – Это не нормально, что ты сидишь одна в лесу и рыдаешь. Выкладывай, что произошло.

Лин вздохнула и слабо улыбнулась.

– Ладно, я тебе скажу, раз ты так настаиваешь, – сказала она, снова усаживаясь под деревом и обхватывая колени руками.

Он опустился рядом с ней на траву и уставился на неё с серьёзным вниманием. Она какое-то время молчала, отведя взгляд в сторону, потом повернула к нему лицо и сказала, с трудом сдерживая слёзы:

– Петь, со мной что-то не так… Я… я так устала…

Слёзы всё же покатились по щекам против её воли, она уткнулась носом в колени, тихо всхлипывая. Пётр молча пододвинулся к ней ближе и стал осторожно гладить её по голове, желая утешить. От этих прикосновений Лин вдруг почувствовала себя так, будто он не к волосам, а прямо к её сердцу прикоснулся, согревая его своим теплом и давая ей самой ощущение защищённости. Она удивлённо притихла, прислушиваясь к этому ощущению. Её тревоги вдруг показались ей не такой уж серьёзной причиной, из-за которой следовало бы плакать, на душе посветлело, и слёзы неожиданно просохли. Она приподняла голову и взглянула на Петра искоса. Тот сразу убрал руку.

– Извини, я такая плакса, – сказала Лин, вытирая ладонями лицо и смущённо ему улыбаясь.

– Это ты извини, что лезу в душу. Просто, может быть, я могу чем-то помочь. Иногда ведь даже просто поделиться с кем-то бывает полезно, – сказал он, участливо. – Расскажи мне… пожалуйста.

Она согласно кивнула и сказала:

– Это из-за того, что я делаю… из-за моих способностей. Со мной что-то происходит в последнее время…

– Что происходит? О чём ты? – напрягся Пётр.

– Даже не знаю, как тебе это объяснить… В общем, мне, чтоб кому-то помочь, нужно прочувствовать чужую проблему, принять её, как свою собственную, и вытащить и себя, и другого человека из отчаянья. Я вначале позволяю этому отчаянью собой овладеть, а потом истребляю его в себе. Раньше мне удавалось быстро с этим справляться, и у меня никогда не возникало ощущения, что во мне остаётся хоть капля чужого негатива, всё выгорало, исчезало без следа за считанные минуты, а сейчас… Я такую жуткую усталость чувствую после каждого вызова. И физическую, и душевную. Потом всё потихоньку проходит, но я каждый раз опасаюсь, что могу срочно кому-то понадобиться, а восстановиться к этому времени не успею… И ещё, у меня такое чувство, что во мне будто медленно, но верно, по пылинке, по крупинке, накапливается чужая боль, как какой-то нерастворимый тяжёлый осадок. Вот, вроде бы, всё у меня хорошо, а в душе какая-то непонятная тоска сидит. Не понимаю, почему это происходит, и не знаю, что с этим делать, – покачала головой Лин, глядя Петру в глаза. – Нет, ты не думай, всё не так уж страшно, – поспешно прибавила она, заметив в его взгляде беспокойство. – Обычно, меня это не так уж и грузит, это сегодня что-то накатило… Просто, сегодня ночью мне показалось, что я могу не справиться… Всего на секунду показалось, но я почему-то не могу выбросить этот момент из головы… Да ещё эта слабость весь день…