Ничтоже сумняшеся, Макар Чердынцев начал поиски через архивы и справку, пообещав отцу, что в любом случае отыщет место, где она похоронена. Возраст старушки просто не оставлял надежд на встречу. И каково же было удивление Макара, когда однажды он увидел в интернете статью о Добринском театре. Собственно, искал-то он архитектурные примеры зданий дореволюционных построек, а наткнулся на фотографию с изображением чествования корифеев сцены, датируемую годом ранее. Двое мужчин и женщина сидели в креслах с высокими спинками в окружении цветочных корзин и других служителей Мельпомены, помоложе. Глаз моментально выцепил имена, которые были прописаны полностью, а не инициалами. И среди них была Амалия Яновна. Правда, не Штерн, а Горецкая…
Макара это не остановило, и он с удвоенной силой принялся выяснять подноготную старой актрисы. И очень скоро сделал вывод, что бывшая прелестница и херувим Амалия Штерн вполне могла стать Горецкой в приснопамятные времена. Во всяком случае, обозначенный возраст вполне этому соответствовал. Но данных об этом он не нашел, поэтому решил разобраться лично.
– …двести пятьдесят рублей! – донесся до Макара громкий недовольный голос.
Чердынцев вздрогнул и посмотрел прямо перед собой.
– Ой, извините, это дорого. Давайте лучше просто три сосиски в тесте и сок. То есть… две сосиски. И сок не надо. У нас вода с собой есть, – миниатюрная женщина с двумя детьми рылась в кошельке, выуживая деньги.
– Мам, а пирожное? С розочкой… – тихо спросила девочка, дергая ее за подол простенького зимнего пуховичка.
– Денег мало! – шикнул на нее старший брат, хватая за руку. – Билеты на автобус дорогие, не понимаешь, что ли?
– Ну вы цены-то видите, женщина? Считать разучились? – донеслось из-за кассы.
– Извините… Солнышко, я потом куплю, ладно?
Девочка скуксилась, наморщила хорошенький носик, но через минуту уже стала «водить» по прилавку длинноногую Барби с замысловатой прической и обкусанными кистями пластиковых рук.
– Так, ребятки, перекусим здесь, в автобусе жевать неприлично, – женщина откинула капюшон и поправила черную ленту в светлых волосах. Затем кивнула в сторону скамейки у стены. – У нас пятнадцать минут. Водитель ждать не будет.
Чердынцев увидел ее бледное лицо и сиреневые подглазины. Темная лента, по всей видимости, была траурной. Он коротко вздохнул. Когда семейство отошло в сторону, пододвинул поднос и оказался на месте блондинки.
Дородная кассирша с ярко-красными глянцевыми ногтями потыкала в кнопки карандашом и подняла на Макара насурьмленные очи. У ее локтя на тарелке возвышалась горка с надкушенными бисквитами и пирожками, а в уголках рта скопились сахарные крошки.
– Что застыл, красавчик? – широко улыбнулась она, и Чердынцев брезгливо отметил следы розовой помады на ее зубах. – Хочется чего-то необычного? – добавив томности в голос, вскинула она и без того изогнутую донельзя бровь.
– Да! Будьте любезны, – пытаясь сохранить серьезное выражение лица, ответил Чердынцев. – Корзиночки у вас есть? Такие – с розочками и повидлом? И еще эклеры. Только, пожалуйста, свежие. И сок, пожалуйста, две пачки.
– Найдем! – «Прелестница» визгливо крикнула в сторону кухни: – Тонь, корзинки готовы? – похлопав ресницами, она легла мощной грудью на сложенные руки. – Все для вас…
За спиной Макара зароптали остальные посетители. Послышался стук блюдец. Когда с кухни доставили тарелку с пирожными, Чердынцев попросил пластиковую коробку, отсчитал обозначенную сумму и направился к свободному столику, попутно поставив коробку и сок перед женщиной с детьми. Блондинка подняла глаза и поджала губы, но Макар лишь качнул головой и подмигнул девочке.
