Николай сидел возле телефона с рюмкой водки. После ухода Шурки Нина прижалась к нему на минутку и уехала.
– Вернётся твоя Шурочка, поверь мне, – бросила она на прощание.
Мужчина испереживался, гадая, где сейчас его дочурка. Он позвонил классной руководительнице, но та не владела нужной информацией. Дала лишь несколько номеров Шуркиных одноклассниц. Правда, без малейшего предположения, с кем Шура дружит, ведь девочка всегда сторонилась прочих детей.
Расставшись с женой, Николай несколько лет приходил в себя: то фантазировал, что Светлана вернётся, то грустил и засыпал с надеждой увидеть любимую во сне. Каждый её звонок проживал неделями. Роман с соседкой Ритой был попыткой забыться и научиться существовать без любви, просто повинуясь естественным инстинктам. И только чувства к Нине разбередили его душу и задели за живое. Снова возникло желание жить и чувствовать, быть мужчиной, а не только отцом. Нина так прочно вросла в его сердце, что он не мог представить себе, как откажется от неё и вместе с тем от частички себя ради прихоти дочери. Шурка, наверное, никогда не примет ни одну женщину…
Николай вздохнул и залпом опустошил рюмку. Что ж, видать, судьба такая: бросить любимую ради ребёнка… Шурка и без того лишена самого главного – матери. А он уж как-нибудь перетопчется…
Мужчина спал за столом, опустив голову на руки, когда вернулась притихшая и печальная девочка. Пустая бутылка валялась на полу, красноречиво указывая на метод, которым отец снимал стресс.
– Пап… – позвала его Шура. – Я вернулась.
– А? Что? Кто… Шурка! – Отец пьяно скривился в улыбке.
– Ты пил! – с возмущением выдохнула дочка.
– Да… пил, – пролепетал Николай. – Зато ты вернулась. Я ждал тебя…
Алекс:
– Привет, друг. Что такая грустная?
Шура:
– Привет, друг. Да так, отец опять вынудил… С этой Ниной своей совсем с ума сошёл! Пришлось обидеться.
Алекс:
– Не разговариваешь с ним? Дуешься?
Шура:
– А то! Это я умею. Пусть подумает.
Алекс:
– А я попросил маму курицу купить, хочу сам зажарить. Тушка уже разморозилась. Подскажи, как её брать, чтобы из рук не убегала? Она скользкая!
Шура:
– Разумеется скользкая! Надо помыть и солью с приправой натереть. Ещё можно майонезика добавить. Держи за ногу! Впрочем, у меня они часто убегают на пол, хи-хи.
Алекс:
– Помню, как вместе её у тебя на полу ловили, ха-ха. А зачем мыть? Я думал, она уже готовая продаётся. На упаковке так и написано.
Шура:
– У вас, может, и готовая. А у нас мыть надо! Мы всё моем, так надёжней.
Алекс:
– О «кей. Пока, друг!
После скандала отец с дочерью о Нине больше не заговаривали. Жизнь вошла в привычную колею. Как и прежде, по вечерам собирались в зале: Шурка рассказывала про свои девичьи дела в школе, отец – о новом проекте на работе. Как-то папа поделился новостью, что ему пообещали помочь с расширением жилплощади: всё-таки он верой и правдой служил предприятию более десяти лет.
Алекс:
– Привет, друг!
Шура:
– Привет, друг! Ой, а я сегодня к Алине домой бегала, Влада видела! Он на меня посмотрел так нежно… Такой заботливый, спросил, как дела с отцом и Ниной.
Алекс:
– Эх, Шурка, смотрю, такими темпами про меня, старого друга, совсем забудешь! Все мысли об этом Владике… А ведь я тоже интересуюсь твоими делами.
Шура:
– Не переживай, Алекс. Ты для меня на первом месте, вроде брата.
Алекс:
– Вот-вот, «вроде брата»…
Николай страдал. С Ниной они продолжали встречаться тайно. Происходило это преимущественно в гостинице или у неё дома, когда пожилая тётка, блюстительница старых нравов, ночевала на даче. В противном случае родственница извела бы племянницу разговорами о близости только после свадьбы, единственном союзе на всю жизнь и прочей несбыточной ерунде.
