Они немного актеры, и это не кровь – такой вывод следовал из его слов. Буйство попрошаек нарастает, они без остановки дубасят по стеклам. Окровавленные дети вниз головой маячат снаружи. Машины вдруг тронулись, и мы утонули в потоке. На следующих светофорах, вняв совету водителя, отпрянул от окна и разместился в центре заднего сидения. Такую бескомпромиссную борьбу за жизнь следует один раз увидеть, чтобы лучше осознать грань.
Останавливаемся на бензоколонке. Катаемся около двух часов – огромные пробки. Ноги затекли и не помещаются в тесном пространстве между спинкой водительского кресла и моим сиденьем. Открываю дверь, чтобы выйти и размяться. Поэтапно извлекаю тело наружу и обращаю внимание на скрытую газетой неровность под левым ботинком. Она начинает, к моему ужасу, двигаться. Оказывается, это прохожий решил отдохнуть. Не пьяный, конечно, не очень чистый, но это никого не удивляет, кроме меня.
Трудно привыкнуть к левостороннему движению, машины и пешеходы появляются не понятно, откуда и так же исчезают. Дурным тоном считается останавливаться на красный свет, если нет машин, зато звуковой сигнал – самый используемый элемент управления автомобилем. Слева через дорогу метрах в ста по диагонали появляется современное здание моей гостиницы. Водитель на перекрестке поворачивает налево, минует разделительное бетонное ограждение и плавно выезжает на встречную полосу, выбирая кратчайший путь. Желание выскочить сдерживает опытом извлечения себя через заднюю дверь – времени явно не хватит. Пять полос, каждая забита двигающимся навстречу транспортом. Пытаемся разъезжаться. Автомобили, словно корабли, касающиеся бортами на легкой волне у причала. Следы подобной манеры езды присутствуют на подавляющем числе двух, трех и четырех колесных образцов техники. Судя по реакции водителей, происходящее никого не удивляет. Начинаю понимать, что не столь важно, как, куда и каким образом ты двигаешься; главное оставлять возможность разъехаться, включая тротуары, обочины – любую пригодную для маневра территорию. В результате подобных действий в России либо произошла бы авария, либо, случись ее каким-то чудом избежать, водителя вынули бы из машины и отдубасили. Мы же доехали целыми и невредимыми. Интересно, откуда у наследников этой древней цивилизации такая терпимость друг к другу? Кто мудро стер жестокость из программы эмоций, учитывая огромное перенаселение в этих местах?
Поднимаюсь в номер, раздеваюсь и в душ. Видимо, не закрыл форточку – комары, возможно малярийные. Вода, струящаяся из крана, сомнительного цвета, беру бутылку минералки. Выключается свет. Рот с трудом воспринимает зубную пасту и щетку. Бреду, натыкаюсь, сажусь на край кровати, ложусь. Ноги на полу, руки вдоль тела, простыня пахнет сыростью. Комары зудят, отбиваюсь, лицу досталось, им нет. Включился свет, встаю, беру бутылку, плетусь в душ – напряжение и духота отступают.
Выхожу из номера. Иду в китайский ресторан. Дешево, вкусно, быстро. Сажусь в такси, медленно рожаю английские слова: «Отвезите в центр, место развлечений, где дискотеки, ночные бары, рестораны». Водитель смотрит на меня с некоторым недоумением, кивает, машина медленно набирает скорость. Силуэты зданий, напоминающих наши пятиэтажки, чередуются с пустынными пейзажами и сооружениями, пережившими свое время. Город быстро погрузился в темноту, сменив дневную суету на ленивую тишину. Машина, подпрыгивая, вписывается в поворот, фары вырывают из мрака кусок освещенного асфальта и булыжники на нем. Водитель бросает автомобиль в сторону – пронесло. Спрашиваю, что это значит. Водитель неторопливо покачивает руль, пытается включить нужную передачу и так же лениво поясняет:
