– Навсегда? – Она осторожно сжала шарик в пальцах и неуверенно посмотрела на дядю.
– Навсегда.
Элисон опять повернула шарик, снег стал падать наискосок.
– Он любил снег, – задумчиво сказала она. – Когда мы жили в Чикаго, то играли в снежки. И он всегда позволял победить его.
Элисон снова прижалась к груди Джордана и задумчиво вертела игрушку то так, то эдак.
Кэйси молча за ними наблюдала. Значит, он постарался найти что-нибудь, принадлежавшее отцу Элисон, и подарить девочке на Рождество. Если бы она уже не любила Джордана всем сердцем, она бы влюбилась в него сию минуту. «Он добрый человек, – подумала она. – Кроме всего остального, он добрый человек – и это всего важнее».
Кэйси встала: пусть они немного побудут одни.
– Кэйси? – Джордан быстро взглянул на нее, и она остановилась.
– Мне нужно еще завернуть кое-какие подарки, – сказала она.
– А кто-то что-то говорил насчет нанизывания попкорна? – Джордан явно не хотел, чтобы она уходила.
– Попкорна? – глаза у Элисон засияли. – На елку?
– Кэйси мне сказала, что рождественская елка никуда не годится, если на ней нет бус из попкорна, – заявил Джордан. – Что ты об этом думаешь?
– А можно их сделать прямо сейчас?
– Да я-то готов, но у Кэйси, кажется, есть еще какие-то планы. – Джордан был явно доволен своей уловкой.
– Я человек сговорчивый. – Кэйси сразу приступила к делу с обычной своей энергией. – Но нам нужно очень много ниток и три иголки. Сможешь это устроить, Элисон?
– Но ведь мы и поедим немножко, а?
– Конечно.
Элисон быстро соскочила с колен Джордана и, зажав шарик в руке, выбежала из комнаты.
– Иногда я тебя вижу насквозь, Кэйси. – Джордан встал и подошел к ней. – Ты чуть не плакала, но тебе не хотелось, чтобы я или Элисон видели твои слезы.
– Ты сделал ей замечательный подарок.
– Знаешь, я и в прошлом году встречал Рождество с Элисон, но мне и в голову не пришло подарить ей этот шарик.
Он взял ее лицо в ладони и долго смотрел ей в глаза.
– Не заставляй меня рыдать, Джордан. Что же я буду встречать Рождество в слезах? Это не дело.
– Я нашла. – На пороге стояла запыхавшаяся от бега Элисон. В руках у нее были пачка иголок и толстый клубок суровых ниток.
– Ну, наполовину дело уже сделано. – Кэйси подошла к Элисон, обняла ее за плечи, обернувшись к Джордану, сказала:
– Пойдешь с нами?
– Ни за что не пропущу такую возможность.
Когда они подошли к кухонной двери, Джордан заметил:
– Не уверен, что Франсуа это понравится. Для него кухня – святилище.
– Ерунда, – пробормотала Кэйси.
И они вошли.
Франсуа поклонился. Он не носил белого колпака, как предполагала Кэйси, но усы имелись.
– Мсье. – И он еще раз поклонился отдельно Джордану. – Чем могу служить?
– Франсуа, – начал Джордан. За прошедшие годы он не раз был свидетелем скандалов, которые устраивал капризный шеф. – Нам кое-что нужно сделать, чтобы украсить елку.
– Да, мсье?
– Мы хотим нанизать попкорн в виде бус.
– Попкорн?! И вы хотите иметь дело с этим попкорном в моей кухне?!
И прежде чем Джордан успел ответить, Франсуа разразился негодующей речью на французском языке.
– Франсуа? – голос Кэйси изменился до неузнаваемости.
Разгневанный хозяин кухни повернулся и напыщенно поклонился.
– Мадемуазель? – он был готов к бою, и усы его победно топорщились.
Кэйси улыбнулась.
– Votre cuisine est magnifique[1], – начала она на безукоризненном французском. Она хвалила его еду, плиту, полки, рабочий стол, набор кастрюль. Франсуа таял на глазах, при этом успевая с жаром ей поддакивать. Она изъявила бурный восторг по поводу всего его кухонного инструментария, особенно подчеркивая превосходное состояние ножей.
