После тринадцатой выпитой чашки чая Бо – Луизе было уже не так весело. Но тибетцы все наливали – и пили, наливали – и пили. При этом слуги все передавали и ставили с правой руки. Левая рука в Тибете считается «нечистой». Девушка не знала, можно ли извиниться и выйти из-за стола, или это будет считаться неуважением к хозяину. Однако внутри её тела уже был наполнен аквариум – хоть рыбок запускай! Её опередил Далай-лама. Его Святейшество встал со своего золотого трона, пожелал всем хорошего вечера. Помощник шел следом за ним. Но уходя, Далай-лама повернулся, вспомнив, о чём-то важном. Он повернулся к присутствующим:
– Кстати, карты ордена стали очень хрупкими от времени. В библиотеке особый климат, поэтому изучать их можно только там. Выносить из помещения, строго запрещается!
И не спеша удалился, при этом шурша по полу длинным подолом своего дорогого убранства.
Глава 5.
– Мы провели здесь уже неделю, но так и не продвинулись в изучении карт!– воскликнула Петра, склонившись над большим столом, полностью заваленным бумагами.
Напротив неё стоял шведский журналист Франк и в задумчивости покусывал дужку своих очков. Шо́ффер развалился в кресле у ближнего угла огромной библиотеки дворца и читал Священное писание, принадлежащее миссионеру Йоганну Грюберу. Луиза стояла на самом верху огромной лестницы у книжных полок, которые шли по кругу, поскольку само помещение библиотеки было круглым. Внизу находился Рерих, и тоже что-то перечитывая, периодически общался с девушкой. После отъезда полковника Красновского, жены и сына Николая Константиновича в Индию, вместе с раджой Аджитом Раджаном, Луиза была тем человеком, с кем Рериху было приятнее всего общаться. Можно даже сказать, что они нашли общий язык. Лама Симкха часто уходил с остальными монахами медитировать, то в горы, то в пагоды Красного Дворца. Но, бывали моменты, когда Луиза заставала его медитирующим в обсерватории, которую она часто посещала, чтобы отдохнуть от окружающих или просто подумать. Тогда они сидели вдвоём молча, какое-то время, и уже стали привыкать к своему безмолвному общению. Иногда девушка описывала то, как ненавидит эту красотку Петру, в самых ярких прилагательных, зная, что монах, все-равно, её не понимает. А ей становилось легче. Однажды ночью они особенно долго пили чай Бо, который уже успели полюбить и смотрели на звезды, сквозь круглый купол обсерватории. Купол, поистине был удивительным: стёкла соединялись между собой в некое подобие мозаики, их разделяли прямые линии из тонкого метала, а также фигуры, имитирующие звёзды и планеты. С одной стороны помещения, на ступеньках стоял телескоп, направленный к стеклянному потолку, с другой – старинные водяные часы, изготовленные из дерева исписанные белыми иероглифами и пассажный инструмент, для ручного определения времени по звездам. В центре под куполом находился небольшой стол, с отверстиями на крышке и маленькими ящичками для карт и хронографов.
Девушке также не хватало русского полковника, она часто о нём думала, переживала, как он себя чувствует. Когда Красновский уезжал, Луиза передала ему своих трав, посоветовав заваривать их в чай. Он принял травы с благодарностью, поцеловал ей руку и долго смотрел в её бирюзовые глаза. Возможно, при других обстоятельствах, у них бы могло что-нибудь получиться. Теперь Луиза была рада хотя бы присутствию огромного молчаливого ламы.
