Олег, очень довольный, выпил с нами чаю и уехал. А я рассказывала папе и тете Липе о своем парижском житье-бытье, и мне было так хорошо, так уютно... Но вот в двери повернулся ключ. Я затаила дыхание. Это вернулась мама. Папа вышел ей навстречу.
– Таточка, ты очень устала? А у нас гости!
– Кто? – не без раздражения спросила мама.
– Одна дама, которую ты будешь рада видеть.
Но тут уж я не выдержала и выскочила в коридор.
– Аська! – взвизгнула мама и бросилась ко мне. – Аська, солнышко, откуда? Что-то случилось?
– Сгорела наша школа. И я приехала к вам. Я больше не могла, я так соскучилась!
– Как сгорела школа?
– Ну как? Там был пожар, понимаешь?
– Какое счастье! – воскликнула мама, крепко прижимая меня к себе.
Тетя Липа и папа уже ушли спать, а мы с мамой все не могли наговориться. Она засыпала меня вопросами о моей парижской жизни, и чем больше было этих вопросов, тем теплее становилось у меня на душе. Что греха таить, иной раз мне казалось, что маме совсем не до меня и она даже рада, что я далеко, в другой стране...
– Мамочка, как хорошо, что я приехала... Ой, мама, а что там у Мотьки? – спохватилась я. – Мне Олег что-то говорил, будто ты...
– Да, у Мотьки грандиозные успехи, она репетирует в антрепризе у Илюши Меркулова, помнишь его? Он от нее в полном восторге и скажу тебе по секрету, ты ей пока не говори, он подыскивает еще одну пьесу, где у нее опять была бы главная роль.
– Мама, но это же просто здорово! Значит, она действительно будет актрисой!
– Думаю, она будет настоящей звездой, я видела, как она показывалась Илье. Это было так талантливо, я даже подумала, что, наверное, такой была юная Алиса Коонен, когда показывалась Станиславскому... Помнишь, ты читала ее мемуары? Такие же огромные синие глаза, поразительный артистизм...
Господи, неужели это все о моей подружке Мотьке? Но когда же я теперь с нею увижусь? Утром она в школе, а потом, наверное, в театре...
– Мама, а она каждый день репетирует?
– Думаю, что да. У них же скоро премьера...
– Тогда я заявлюсь к ней утром, часов в восемь!
– А ты проснешься? – засмеялась мама. – Смотри, уже третий час!
– Ничего, будильник поставлю!
– Ну дело твое. В таком случае иди спать. Да и мне пора, завтра с утра на телевидение...
Без четверти восемь я уже выскочила из дому и помчалась к Мотьке.
– Кто там? – спросил незнакомый голос из-за двери.
– Степанида, открой, свои! – сказала я.
– Кто свои?
Она произносила «хто».
– Открой или позови Матильду!
– Моотя! Тут хтой-то тебя спрашивает!
– Кто там? – раздался родной Мотькин голос.
– Матильда! Это я!
– Матерь Божья, Аська! – завизжала она.
Дверь распахнулась. Мы обнялись.
– Мооть, это шо, та самая Аська? – дернула Мотьку за рукав Степанида. Она была хорошенькая, чем-то похожая на Мотьку, только не такая хрупкая и изящная, а крепко сбитая, невысокая, с совершенно хулиганскими карими глазами.
– Та самая! – восторженно отозвалась Мотька. – Аська, ты когда приехала?
– Вчера вечером, поздно...
– Ой, Аська, а ты письмо-то мое успела получить?
– Успела, успела! Только ни черта не поняла...
– А тетя Тата тебе ничего не говорила?
– Говорила... Это просто потрясающе! Мо-тька, а мне можно будет на репетицию пойти?
– Нет, нельзя! – ответила Мотька и как-то странно подмигнула мне. – Илья Михайлович не разрешает... – И она еще раз мне подмигнула, едва заметно кивнув в сторону Степаниды.
– Понятно. Потерплю до генеральной...
