По закону подлости нужная вещь есть в самом последнем магазине, но ее еще нужно красиво упаковать. Поэтому, уставшая, но довольная, домой возвращаюсь только к трем. И сразу на кухню, чтобы помочь маме с салатами, хоть она и не просила. К половине шестого приезжает бабуля, в шесть – Клейманы-старшие, в шесть сорок – Нина.
Сестра в модном костюме, с красивым лаконичным маникюром и прической «из салона». Я знаю Нину и знаю, когда она хочет произвести впечатление.
А в семь десять происходит катастрофа: папа, вспоминая молодость, по-гусарски (само собой, не нарочно), открывает вторую бутылку шампанского - и мое милое голубое платье и прическа превращаются в мокрое безобразие.
Я уговариваю себя не паниковать: еще есть время сбегать в душ, снова вымыть волосы и переодеться во что-нибудь…
Звонок в дверь намекает, что время вышло - и мне не остается ничего другого, кроме как схватить из шкафа первую же попавшуюся вещь. Хотя, момент упущен, потому Нина открывает дверь - и мой собранный «благоухающий» шампанским хвост и мешковатый джинсовый комбинезон теряются на ее фоне больше, чем полностью.
У меня есть только один аксессуар, который всегда при мне, и, хоть на душе скребут кошки, я все равно его использую.
Я просто счастливо улыбаюсь.
10. Глава десятая: Антон
Глава десятая: Антон
Не помню, кто из великих сказал, что улыбка – лучшее оружие женщины.
Я еще только переступаю порог, а в голове начинают вертеться те ее слова о белом флаге.
— Проходи, - предлагает Нина.
Передаю ей бумажный пакет с чем-то, что я наугад взял в супермаркете, снимаю пальто. И все это – практически не отрывая взгляда от малышки.
Таня стоит в дверном проеме гостиной: темно-синий джинсовый комбинезон, в который при должном усердии влез бы даже я, и улыбка с брекетами, от которой мне дико хочется улыбнуться в ответ.
Хорошо, что между нами есть посторонние, а то я впервые в жизни проявил бы полную неспособность следовать собой же установленным правилам. Например, послать куда подальше запрет на поцелуи.
— Я думала, ты, как обычно, будешь слишком занят, - говорит Нина.
— Я, как обычно, и так занят, - не поворачивая головы, отвечаю ей.
В зеленых глазах Тани на миг мелькает тревога, но она быстро берет себя в руки и просто стоит там, словно ее прикрутили к полу. Только иногда переводит взгляд на свою сестру.
— Привет, - иду к ней, но останавливаюсь на отметке «метр приличия».
— Привет, занятой мужчина, - здоровается она.
Родители вклиниваются между нами почти мгновенно: меня, словно свадебного генерала, под белые руки усаживают за стол. Рядом с Ниной. И я начинаю понимать, что происходит, потому что моя мать и Туманова-старшая переглядываются словно свахи на удачных смотринах.
Туман сидит на другом конце стола, так далеко, что мне бы пришлось слишком недвусмысленно сворачивать шею каждый раз, когда захочется на нее посмотреть. Поэтому приходится изображать вежливый интерес для Нины. Она что-то рассказывает о журнале, о каких-то натуральных съемках, но мне это не интересно. Просто изредка киваю, а потом, когда выдается пауза в разговоре, достаю телефон и пишу сообщение для Туман:
Я: Не напивайся, Очаровательный Карлсон. У нас серьезный разговор.
Таня держит телефон при себе, потому что почти мгновенно достает его из кармана на животе, читает и…
— Что у тебя нового? – спрашивает Нина, перетягивая на себя внимание.
