Статус «Туман печатает…» появляется почти мгновенно. Снимаю рубашку, сажусь на кровать, но так и не решаюсь снять стикер.
ТУМАН: Альтернатива мне нравится^^ А в чем спишь ты?
Я: А какие есть варианты?
ТУМАН: О, вариантов много. Начну с первого: монашеское одеяние?
А ведь она и правда может перечислять до бесконечности. И теперь я точно знаю, что обязательно найдет повод сказать что-то такое, из-за чего я в который раз за эти пару дней буду совать руку в карман брюк не за носовым платком, а чтобы поправить член.
Я: Я сплю голый, если сплю с женщиной, и иногда я так же сплю голый, когда сплю один.
ТУМАН: У тебя есть под рукой ручка?
Даже не буду пытаться узнать, к чему этот вопрос, просто пишу «да» и жду.
ТУМАН: Перечеркни слово «пижама» и напиши сверху «халатик» ^^
ТУМАН: Дым, осталось 12 дней до Дня Х.
Я: Вряд ли я забуду даже без твоих напоминаний.
Двенадцать дней. И главное: я же сам это придумал.
ТУМАН: Ну и как тебе мой халатик?
Бросаю взгляд на часы: семь тридцать. Еще не очень поздно, но…
Я: Отличный халатик, Туман, только теперь мне придется тебя убить, пока ты не разболтала, что Клейман носит женские шмотки.
ТУМАН: Ты улыбаешься сейчас?
Я: Ничуть. Пакую в черный мусорный пакет изоленту и бельевую веревку.
Смотрю на себя в зеркало: на роже ухмылка. Я ведусь на все это, как пацан.
ТУМАН: Последнее желание для приговоренной предусмотрено, господин Важный Адвокат?)))
Я: Нет, приговоренная, ты доигралась.
ТУМАН: Свяжите меня, господин Важный адвокат *представь, что я произнесла это с придыханием*
Снова смотрю на часы.
Нет. Точно нет.
Я: Доберешься за тридцать минут? В девять тридцать отправлю тебя домой.
Я все-таки это написал.
ТУМАН: Кажется, я прыгнула в такси в домашних тапочках)))
Не удивлюсь, если в самом деле приедет в домашних тапочках.
Итак, что в итоге? За окнами темно, у меня стоит так, что самое время забивать гвозди, и я только что пригласил в гости малышку, от который рвет крышу. И эта малышка даже не скрывает, что собирается заставить меня нарушить еще одно мною же созданное табу: запрет на секс до ее девятнадцатилетия. Запрет на поцелуи я благополучно провалил.
Конечно же Таня не успевает за тридцать минут: в час пик она неизбежно застряла бы в пробке. Но за это время успеваю принять душ, забросить вещи в стиралку и критично оценить содержимое своего холодильника. Я не то, чтобы мастер готовить, но могу справиться с мясом и какими-то простыми «мужскими» блюдами. Но сейчас на это нет времени, так что на помощь приходят конфеты и фрукты. Как раз заканчиваю разделывать ананас, когда слышу звук проворачивающегося в замке ключа. Честно говоря, был уверен, что Туман позвонит, но даже рад ее инициативе, потому что руки прилично испачканы: разделывать ананасы я не большой мастер.
Таня стоит в коридоре - и зеленые глаза жгут меня из глубины капюшона с меховой оторочкой. На всякий случай опускаю взгляд на ее ноги, с облегчением выдыхаю: она все-таки обулась в сапоги.
— Я подумала, что заболеть сейчас было бы очень неинтересно, - понимает мой взгляд Туман и быстро стряхивает с плеч куртку.
Я выразительно показываю на свои руки, но малышке все равно: несется и выпрыгивает мне на шею, чуть не валит с ног. Только чудом сохраняю равновесие и, стараясь не испачкать ее одежду, поддерживаю под задницу одной ладонью.
— Теперь на твоих джинсах будут следы преступления, - говорю в ее восторженно улыбающееся лицо.
