Что зелье это женщинам ещё днём раздавали,
Но Ван Дань им сказал, что от певичек всё он знает.
– «Факт налицо! – воскликнул он, – хотите отпираться»?
И приказал связать монахов храма своей страже,
Связали всех, никто из них не стал сопротивляться,
Построили в колонну молодых и старых даже.
Фо-сянь хотел прибегнуть к силе, но тут испугался,
Ведь стражей было много, все оружие имели,
Ван Дань певичек отпустил, сам в город возвращался,
За ним шли арестованные, все на них глядели.
Ван приступил к допросу, вернувшись в управление,
Велел орудия для пытки принести в суд срочно.
Привыкшие к жизни, изнеженной, как и порочной,
Монахи все сознались, чтобы избежать мучений.
Когда были записаны монахов показанья,
Ван Дань, отправив их в тюрьму, стал составлять бумагу
Начальству, чтоб определили всем им наказанье,
Тогда Фо-сян, сидя в тюрьме, решился на отвагу,
И начал обсуждать с монахами план всех спасенья,
Сказал тюремщику Лян Чжи: «С собой не захватили
Мы ничего из денег, так как нас, как есть, схватили,
И здесь у нас нет ни одежды, ни средств прокормленья.
А между тем, в монастыре осталось денег много,
Вот если б вы троих иль четверых нас отпустили,
Сходить бы в монастырь, и не держали б нас всех строго,
Мы вам тогда бы серебром сто лянов заплатили».
У Лян Чжи разгорелись тут глаза от предложенья,
Сказал он: «Нас здесь много, сто лянов ничтожно мало,
За триста лянов я вошёл бы ваше положенье,
Сто лянов – мне, другим – двести, согласье бы настало».
– «Согласен, – тот сказал, – договоритесь же с другими».
Лян Чжи тюремщикам всем рассказал, те согласились,
Когда с тремя пришёл он в монастырь, те поделилась
Деньгами, все довольны были сделками такими.
– «Теперь нам нужно принести в тюрьму наши постели, -
Сказал Фу-сянь тюремщикам, – заплатим мы монетой.
Здесь неудобно спать, мы засыпаем еле-еле,
Не высыпаемся». Те согласились и на это.
Те же четверо вновь в монастырь пошли и неприметно
Ножи, мечи и топоры в постели положили,
Носильщиков наняли, угощенья прихватили,
Оружие в тюрьму попало с ними незаметно.
Вина купили, мяса, пиршество чтобы устроить,
Чтоб опоить тюремщиков, на пир их всех позвали,
Когда те опьянели, то оружие достали,
И стали лестницу, чтобы залезть на стены строить.
А в это время и реляцию Ван Дань составил
Властям, распутав весть клубок грехов монахов, грязный,
Но тут его вдруг посетил предчувствий ряд, ужасный,
Он возле управленья охранение поставил,
Подумав: «А злодеи собрались в одном все месте,
Случись что, с ними же не сладишь, нужно опасаться».
И дал приказ собрать всех стражников с мечами вместе,
Чтоб рядом начеку они могли ночь оставаться.
При первой страже по условному сигналу встали,
Вооружённые все топорами и мечами,
Воинственными криками тюрьму всю оглашали,
Разделались с тюремщиками, заколов ножами,
И выпустили заключённых, распахнув ворота.
И с гиканьем: «Месть! Отомстим»! – на город устремились,
Но тут же им навстречу выступила стражей рота,
А жители, спасая жизнь, в своих домах укрылись.
Бунт был подавлен, были обезглавлены монахи,
Их головы, как тыквы, по земле катались,
А храм сожжён был их, как только улеглись все страхи,
Бунтовщиков тела тайно сожжению придались.
В отосланном Ван Дань властям докладе говорилось:
«Юнчунский Лотосовый храм сожжён за преступленья
Монахов и постыдство то, что вместо наставленья,
Наставником Фо-сянем и монахами творилось:
Желающих иметь детей всех женщин принимали
