Дело и правда не в отсутствии возможностей. После подкаста о Лейле Кэла засыпали отчаянными мольбами семьи, которые всю жизнь ищут ответы на вопросы о своих пропавших или убитых родственниках. Читать их электронные письма очень тяжело. Потому что знаешь, что не можешь помочь большинству измученных неизвестностью людей. Некоторые письма просто разрывают душу.
– Вы не можете рассказать эту историю. Пока…
– Знаю. – Уронив голову на руки, Кэл издает стон безысходности. – А что, если мы не найдем Марго? Что тогда?
Фулдс не отвечает. Они молча пьют чай. Кэл изучает стол, в сотый, нет, в тысячный раз задаваясь вопросом: что сейчас, в данную минуту, делает Джейсон Барр?
– Я собираюсь уехать в Шотландию на выходные, – наконец произносит Кэл. – Точнее, на неделю. Но, может, я еще отменю поездку. Это я так, на всякий случай, вам говорю.
Детектив кивает:
– Думаю, вам следует поехать. Я позвоню вам в ту же секунду, как только мы что-нибудь найдем. Обещаю. – Фулдс допивает последний глоток и отодвигает свой стул, не отводя глаз от Кэла. – Тем более что это путешествие убережет вас от искушения вновь заняться любительской слежкой.
– Я больше не буду следить за Барром. Я осознал, что это было глупо.
Фулдс выгибает бровь:
– Барр очень осторожен и хитер. Нам нельзя проколоться. Понятно?
– Понятно…
– Я серьезно, Кэл. Больше никаких слежек за Барром.
Посыл ясен. Он не должен подставляться и мешать полицейскому расследованию. Все должно подчиняться уставу и букве закона.
– Я вас услышал.
Фулдс понижает голос:
– Я разыскиваю свидетелей тех лет, когда Барр был вышибалой. У меня возникло подозрение, что он неофициально подрабатывал в том клубе, в который любила ходить Марго. Мы не сидим сложа руки, мы собираем пазл по кусочкам. Вам нужно набраться терпения.
– Я стараюсь.
– Я понимаю вас, Кэл, – говорит детектив. – Правда, понимаю. И если Барр виновен, я с большим удовлетворением заставлю его заплатить по счетам.
Кэл провожает ее до двери. Наблюдает за тем, как Фулдс шагает по дорожке и садится в поджидающий ее автомобиль. Машина рвет с места, едва она хлопает дверцей.
Кэл остается один. На пустынной улице. Его тело сотрясает дрожь.
Брайони, 2007 год, Уэстер-Росс,
Северо-Шотландское нагорье
Брайони смахивает со стола кукурузные хлопья и спасает пластиковую игрушку, плавающую в лужице молока. Ее бросили ребята. Еще несколько секунд назад они яростно дрались. Усталость тяжелыми гирями сковывает ее конечности, веки сами собой опускаются. Шон просыпается в пять и после этого уже не засыпает, поэтому она постоянно борется с изнеможением и ощущением безысходности.
Надавив основаниями ладоней на глаза, Брайони делает несколько глубоких вдохов, стараясь игнорировать темные мысли. Она напоминает себе, что сегодняшний день будет отличаться от остальных. Впервые оба мальчика проведут его в школе. Она будет свободна, сможет перевести дух.
Как же так вышло, что она оказалась здесь, в этом фермерском доме, в богом забытой глуши? А ведь, кажется, еще совсем недавно она носила элегантные деловые костюмы, делала эффектные прически с начесом и горделиво вышагивала по Бьюкенен-стрит в Глазго, уверенная в том, что весь мир принадлежит только ей. Она могла взять от него все что угодно. Работа юристом (пусть и начинающим, но подающим надежды) в адвокатской конторе заставляла ее раздуваться от собственной значимости. Для посиделок за коктейлем в каком-нибудь ресторанчике Брайони выбирала подружек, стараясь не привлекать к себе нежелательное внимание возрастных сослуживиц, поголовно влюбленных в восходящую звезду.
